Франко - [44]

Вместе с тем роман развивает линию бориславского цикла. Здесь упоминаются и некоторые знакомые читателю персонажи из бориславских рассказов и повестей. По-видимому, все произведение мыслилось автору как широкое полотно, роман-хроника, не связанный единым стройным сюжетом, со многими действующими лицами из различных классов общества…

•

К любимейшим писателям Ивана Франко наравне с Пушкиным и Толстым принадлежал всегда Салтыков-Щедрин, которого Франко переводил на украинский язык (еще с семидесятых годов) и о котором писал нередко. «Один из крупнейших русских писателей, несомненно, самый выдающийся представитель русского юмора», — характеризовал Франко Салтыкова. И дальше: «Щедрин — необычайное явление в русской литературе». «Огромный талант», «большой писатель и человек», — говорит Франко о Щедрине в своем некрологе (1889 год). И проницательно предсказывает:

«Имя это навсегда останется одним из самых блестящих украшений русской литературы, а его влияние за пределами России и теперь, после его смерти, несомненно, будет возрастать».

Влияние сатиры Салтыкова-Щедрина на Ивана Франко сказывается не только в его собственно сатирических гротесках и аллегориях. Можно доказать, что и в тех сугубо реалистических романах, о которых мы говорили, тоже чувствуется известное сатирическое «дыхание» автора «Пошехонской старины» и «Господ Головлевых». А эти два произведения Франко считал «блестящими», причислял их к шедеврам мировой литературы.

Мы наблюдаем у Франко прием умышленного заострения в характеристике отрицательного персонажа («Основы общества»), чувствуем ироническую авторскую оценку того или иного героя, поступка или события, особенно в «Не спросясь броду».

Совершенно оригинально преломилась «школа Щедрина» в знаменитых сатирических сказках Франко из народной и буржуазной жизни. Именно здесь, совсем не подражая рабски Щедрину, Франко создает неповторимые по художественной яркости и остроумию и — в результате этого — убийственные по своему общественно-политическому звучанию специфические «галицкие» гротескные картины.

Перед читателем проходит вереница сатирических образов галицкой буржуазной интеллигенции: беспринципные журналисты, продажные адвокаты, тупоумные псевдоученые, бездарные писаки…

Франко рисует этакого «всезнайку» — доктора Бессервиссера (в рассказе того же названия):

«Он подобен солнцу, ибо вот здесь восходит, а совсем в противоположную сторону заходит.

Он подобен месяцу, ибо двенадцать раз в год меняет свою физиономию.

Он подобен звездам, ибо светит, но не греет…»

А вот Свинья (так же назван и рассказ). Она продала свою совесть на выборах в парламент. К Свинье обращаются с упреками:

— Где у тебя совесть? Подумай только, зачем ты живешь на земле?

— Чтобы с меня люди сало ели…

— Как тебе не стыдно такое говорить?.. Твое сало — хорошая вещь, но ведь это уже после твоей смерти! А твоя жизнь, свинья, твоя жизнь?

— Дайте мне покой, — хрюкает свинья, — за свою жизнь я не отвечаю. Разве я сама себе ее дала?

— Стыдно тебе, свинья, стыдно!.. Ну, скажи, пожалуйста, как ты голосовала на выборах в парламент? Неужели же честное божье создание может так голосовать? За несколько корней свеклы продать свою совесть! Пфуй, свинья, это уж и для свиньи чересчур! Да еще, словно на смех, читаешь и «Родину», и «Русскую правду»[17].

— Ну что же, читаю, так читаю, а голосую себе, как моя свинская натура подскажет…

Про себя же свинья все-таки повторяет:

— Господи, если бы мне рога! Я бы им показала!..

Вот рассуждения либерала-«народовца» («Наша публика») о народе:

— Мужик… крестьянин… его интересы, его просвещение, его организация… Ну, так мы разве против всего этого? Да ведь наша «Просвита», «Народная торговля» с филиалами, «Гуцульский союз», «Гуцульская лавка», читальни… Разве мы не делаем, что можем? Разве не пишем? Мы ведь демократы!..

Нередко, впрочем, сатирические картинки Франко совсем не веселы и не смешны. Очень грустна история простого крестьянского тулупа или сказка о Благополучии — о том, как покарана была помещиком робкая попытка крестьянина отстоять свои скромные права на клочок земли. Иногда же от этих рассказов веет просто жутью: таков рассказ «Odi profanum vulgus!» («Ненавижу презренную чернь!»). Сотрудник большой львовской газеты отрекся от своего побочного сына и сам стал виной его страшной гибели.

Сатирический гротеск в различных рассказах этого жанра весьма многообразен: мы встречаем и широкое использование аллегории и частичное преувеличение образов, в котором, собственно, нисколько не утрачивается чисто реалистический, бытовой тон всего повествования.

Иногда же аллегория применяется у Франко не для того, чтобы сатирически развенчать отрицательное лицо или явление, а, наоборот, чтобы усилить романтический пафос положительного образа.

Так, в рассказе «Древоруб» Франко повествует о человеке, заблудившемся в дремучем лесу жизни. Он встречает древоруба, который волшебным топором расчищает непроходимые чащи, сносит могучие скалы, наконец, разбивает идола, которому поклоняется темная толпа. Древоруб обращается к человеку:

— Я древоруб, рассекающий заторы на пути человечности, заторы, наложенные дикостью, темной и злой волей. Ты видел часть моей работы?