Французский рыцарский роман и вопросы типологии жанра в средневековой литературе - [38]

В биографии Кретьена де Труа, прежде всего его творческой биографии, укажем лишь некоторые важные моменты. Это, во-первых, его юношеское увлечение Овидием. Следы этого увлечения обнаруживаются не только в сохранившейся «Филомене» и в названиях других, не дошедших до нас, обработок ряда Овидиевых сюжетов, не только в прямом указании на увлечение древнеримским поэтом (с этого начинается, как известно, «Клижес»), но и в выявленных исследователями реминисценциях из Овидия в ряде романов Кретьена[71]. Во-вторых, это связь поэта с определенными феодальными кругами Северо-Восточной Франции (дворы Марии Шампанской, дочери Альеноры Аквитанской, и Филиппа Фландрского), где в почете была куртуазная поэзия. Это, в-третьих, многообразие жанров, к которым обращался Кретьен де Труа: он оставил не только пять романов, но также образцы лирики, поэму «Филомена» и памятник житийной литературы — агиографическую поэму (ее иногда неточно называют «романом») «Вильгельм Английский». В-четвертых, это энциклопедизм произведений поэта. При всей фантастичности и ирреальности изображаемого романистом артуровского мира (см. об этом ниже), он воспроизвел подробно и точно многие важные аспекты современной ему действительности — замковый и городской быт, феодальные отношения, праздники и будни, развлечения и повседневный труд своего современника. Но не только это. Поэта волновали моральные проблемы. Прежде всего проблема места человека (феодала, рыцаря, конечно) в обществе, проблема тех нравственных критериев, которые должны определить истинное значение человека, его достоинства как члена общества и как индивида. Привлекал его и интимный мир человеческих отношений.

Обращаясь к творчеству Кретьена, мы, пожалуй, почти впервые сталкиваемся в средневековой литературе (не считая литературы латинской) с яркой личностью, причем осознающей себя именно в этом своем качестве. Более того, Кретьен, который не был ни прелатом, ни историографом (как, скажем, Вас или Бенуа де Сент-Мор), тем не менее преисполнен сознания значительности своего творчества. Присуще поэту и понимание индивидуальной окрашенности своего стиля, ощущение собственной «манеры», компоненты которой он стремится определить в ряде прологов к романам. У него уже есть ученики, и одному из них, Годфруа де Ланьи, он препоручает закончить наскучившее метру повествование о любовных безумствах Ланселота Озерного. Это уже первый шаг к созданию «школы», контуры которой, впрочем, еще едва намечаются. Не ограничиваясь созданием собственной концепции мира и человека, постановкой ряда капитальных моральных проблем, выработкой определенных продуктивных приемов сюжетосложения и созданием на их основе нового типа романа, существенным образом отличающегося от романа предшествующего, Кретьен смело ввязывается в литературную полемику и сочиняет, например, «Клижеса» как антитезу «Тристану» Тома.

Остается невыясненной, да и, по-видимому, невыяснимой, проблема соотношения творчества Кретьена и кельтской традиции, хотя в этой области ряд интересных наблюдений сделан Роджером Шерманом Лумисом. Многое в произведениях Кретьена представляется смелой выдумкой поэта, выдумкой, ставящей в тупик этимологов. В то же время отдельные мотивы, равно как и некоторые персонажи легко возводятся к кельтским источникам и не представляют затруднений для толкования. Можно предположить, что Кретьен располагал рукописями каких-то «старых сказаний» (об этом он говорит постоянно), излагавших бытовавшие в кельтской среде легенды. Но не исключено, что подобные ссылки были простым повествовательным приемом (если не мистификацией). Не исключено, что поэт мог воспользоваться этими легендами в их устной передаче, т. е. слышать их от бретонских жонглеров. Так или иначе, кельтскими источниками Кретьена мы не располагаем, а те валлийские «романы», которые обнаруживают разительное сходство с произведениями поэта из Шампани, несомненно более позднего происхождения (по крайней мере их рукописи), генеалогия же их не вполне ясна.

Также спорна и приблизительна датировка произведений поэта. Мы знаем, по сути дела, лишь три точные даты, да и то в применении к Кретьену они оказываются весьма относительными. С твердой уверенностью можно сказать, что «Ланселот» не мог быть написан до 1164 г., ибо в этот год дочь Альеноры Аквитанской и Людовика VII вышла замуж за Генриха I Шампанского. Также можно утверждать, не опасаясь возражений, что «Персеваль» был написан не ранее 1168 г. (когда Филипп Эльзасский стал графом Фландрским) и не позже 1190 г. (когда Филипп ушел в крестовый поход, где и погиб). Как видим, эти точные даты дают нам немного.

На основании тонкого анализа в настоящее время устанавливается следующая датировка произведений Кретьена: «Эрек и Энида» датируется приблизительно 1170 г., «Клижес», также весьма приблизительно, — 1176 г., «Ивейн» и «Ланселот» — 1176—1181 гг., «Персеваль» — 1181 — 1191 гг. Обоснованиями датировок бывают обычно те или иные намеки на конкретные исторические события или упоминания исторических деятелей (их титулов, званий и т. п., которые, как известно, часто менялись). Вполне понятно, что эти данные являются указанием на возможные крайние хронологические границы появления памятника (не ранее, не позже такого-то года). Если тот или иной намек или упоминание (которые иногда могут вызвать разное толкование) не есть более поздняя интерполяция, то и в этом случае датировка остается приблизительной. Впрочем, в нашем случае колебания в несколько лет не так уж существенны. Более значительным нам представляется вопрос о последовательности произведений Кретьена, т. е. вопрос об эволюции творчества романиста и о соотношении его книг с другими произведениями эпохи. Творчество поэта из Шампани, начало его, почти совпадает со временем создания таких произведений, как «Эней», «Флуар и Бланшефлор» и «Роман о Тристане» Тома. Спорным остается лишь место «Ивейна» по отношению к «Ланселоту». Как блестяще показал в своей недавней работе Ж. Фраппье, эти два романа писались, по-видимому, одновременно, ибо в том и другом произведении немало взаимных намеков и переклички. Здесь есть первый шаг к циклизации. Строго говоря, элементы циклизации были и в других романах Кретьена: герои переходили из одного произведения в другое и т. д. (прежде всего, герои, так сказать, второго плана — сам король Артур, королева Геньевра, сенешаль Кей, многие рыцари Круглого Стола во главе с доблестным Говеном и т. п.). Это видно уже по первой книге писателя.