Французский рыцарский роман и вопросы типологии жанра в средневековой литературе - [2]

10 Затонский Д. Указ. соч., с. 3.

11 Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. М., 1972, с. 69—70 и др.

12 Грифцов Б. А. Теория романа. М., 1927, с. 60.

13 Там же, с. 59.

14 Там же.

Как видим, рыцарский роман, отделенный от пас толстым слоем столетий, рождает немало спорных оценок и предвзятых выводов. Это лишний раз говорит о необходимости его детального и более широкого изучения. Тем самым в предпринимаемой нами работе мы ставим перед собой по меньшей мере две задачи. Во-первых, проследить на достаточно большом числе разнородных памятников жанра основные этапы эволюции французского рыцарского романа. Во-вторых, выявить в этой последовательной смене повествовательных форм устойчивые, «постоянные» величины, обеспечивающие единство жанра на всем протяжении его развития.

Однако выяснение общих параметров жанра, которые «работают» в течение всей его истории или ее достаточно большого отрезка и позволяют отделить его от других жанровых образований, — это лишь первая (хотя и очень важная) ступень в сравнительно-сопоставительном и типологическом изучении литературных явлений. Как пишет И. Г. Неупокоева, «в ходе исследования бывает иногда важно идти от обобщенного представления о данном типологическом процессе к такому углублению в первичный материал, какое до получения «панорамного» сравнительного обзора предмета было невозможно» [7]. Т. е. не менее важны и следующие ступени — установление национального своеобразия жанра (что предполагает диахроническое его изучение), определение неповторимых черт данного этапа его эволюции и выявление его возможных разновидностей, что заставляет сделать синхронистический, «горизонтальный» срез.

Нами выбран для исследования французский рыцарский роман эпохи средних веков и прослежена его эволюция на протяжении более чем двух столетий. Такое сужение угла зрения представляется нам не столько вынужденным, сколько правомерным и перспективным. Как заметила И. Г. Неупокоева, «выяснение процессов формирования, расцвета, трансформации и упадка жанра, синтеза жанров и их дифференциаций можно считать одной из важнейших теоретических задач истории мировой литературы» 1в.

В нашем случае сопоставляться будут не разные национальные жанровые системы, а отдельные памятники и группы памятников внутри не только одной национальной системы жанров, но и одного жанра (точнее, его разновидности), что позволит более полно описать его, установить особенности функционирования жанра (как системы его типов и форм) и провести анализ более глубинный, затрагивающий по меньшей мере три уровня изучаемого произведения (о чем писал недавно Б. Л. Рифтин): «а) уровень идеологический, б) уровень изображения, в) уровень повествования» [8] (отметим мимоходом, что такой трехступенчатый анализ предполагал — имплицитно — и крупнейший французский романист средних веков, Кретьен де Труа).

Поэтому, если выходы за пределы жанра в национальном масштабе будут для нас обязательны и постоянны, то сопоставления межнациональные — в пределах романного жанра — будут в достаточной мере редки и продиктованы теми или иными конкретными аналитическими задачами.

В условиях средневековья соотношение таких кардинальных понятий литературоведения, как жанр и направление (или течение, или идейно-художественная система), иное, чем в другие историко-литературные эпохи. Известно, что «общие «приметы» жанра еще не дают представления о том, что же характерно для него в условиях идейно-художественной системы данного литературного направления или течения. Сходные компоненты жанра могут играть в произведениях разной идейно-художественной системы роль прямо противоположную» [9]. В средние века жанр обычно оказывается замкнут в «своем» направлении (и в этом специфика средневековой литературы), он не прорывает его границы, хотя и находится во взаимодействии с жанрами других направлений. Если иметь в виду роман, то в эпоху средних веков вряд ли можно говорить о чем-либо ином, кроме романа рыцарского. Этот роман вне всякого сомнения испытывал влияние, идущее от памятников иных жанров и иных направлений (например, литературы бюргерства), но под этим воздействием не менял своих основных черт, не становился памятником не-куртуазной литературы. Впрочем, мы считаем возможным поставить вопрос о существовании «романа», скажем, в литературе городской, по, видимо, речь должна идти лишь о зачатках или предпосылках такого романа (по крайней мере, вопрос этот требует своего изучения).

Итак, жанр в средневековой литературе оказывается понятием менее всеобъемлющим и универсальным, чем в литературе нового времени.

Мы не считаем французский рыцарский роман единственным полноправным представителем жанра, его неким эталоном, т. е. мы не хотим лишить другие национальные варианты жанра и значительности, и своеобразия. Но вот что следует иметь в виду. Каждая эпоха знает свои ведущие, наиболее репрезентативные жанры, и, как верно подметила И. Г. Неупокоева, «одной из первых «примет» смены литературных эпох являются существенные изменения в художественной структуре ее основных жанров и их системе» [10]. Не подлежит сомнению, что в литературе средневековья роману принадлежит такая ведущая роль. Но каждая эпоха знает и свои ведущие литературы. В эпоху средних веков, по крайней мере в период зрелого средневековья (XI— XIII вв.), такой литературой с широчайшим международным резонансом была литература французская (недаром Франция была страной классических форм феодализма[11]). В ее недрах сложилась структура рыцарского романа, структура, как увидим, подвижная, многообразная и открытая для посторонних влияний.