Французский рыцарский роман и вопросы типологии жанра в средневековой литературе - [3]

Французский рыцарский роман изучен очень неравномерно, хотя ему посвящено множество работ. Как это ни парадоксально, но его достаточно подробной истории еще нет. Книга А. Брюэль[12] — это сборник очерков, не претендующий на систематическое изложение материала. Работа А. Куле уделяет средневековому периоду в эволюции романа сравнительно немного места. Недавняя публикация Ж.-Ш. Пайена — это также слишком сжатый, конспективный очерк.

В связи с тем, что давно уже сложилась традиция изучать рыцарский роман, исходя из его внешних, тематических признаков (так, говорят о романе «античном», «византийском», «бретонском»), то некоторые из этих «ветвей» изучены лучше других. Мы имеем в виду роман на артуровские темы, которому посвящены книга Дж. Д. Брюса, коллективная монография под редакцией Р. Ш. Лумиса, краткий очерк того же Лумиса и т. д. Изучение же некоторых других «ветвей» лишь только начинается.

Часто рыцарский роман рассматривается как автономный литературный жанр, вне его связей с другими жанрами средневековой литературы. Мы понимаем литературу средних веков не как механический набор жанров и жанровых разновидностей, сосуществующих или сменяющих друг друга, а как систему жанров, и коль скоро это именно система, то между жанрами не может не существовать определенного взаимодействия. Оно может принимать разные формы. Это взаимодействие, например, — совсем не обязательно взаимодействие «дружественное». Жанры могут взаимодействовать и путем взаимного отталкивания. Так, скажем, если в стихотворном прологе к известному своду житийных памятников говорится, что здесь читатель не найдет ни подозрительных чудес, ни смущающих души росказней о рыцарских приключениях или возвышенной любви, то это тоже факт взаимодействия. Но чаще, конечно, взаимодействие бывало иным. Темы и образы других жанров использовались романом; приемы романного повествования проникали в соседние жанры; возможны случаи «схождения», продиктованного разными причинами, и т. д.

В изучении французского куртуазного романа существует еще один значительный недостаток, которого мы старались избежать. Обычно наибольшее внимание уделяется ранним памятникам жанра (не позже времени Кретьена де Труа). С одной стороны, это связано с концепцией неподвижности и крайней устойчивости жанровых образований в культуре средневековья (когда замедленность движения истолковывается как его отсутствие). С другой стороны, это отражает явную недооценку поздних форм рыцарского романа, которые молчаливо признаются не более чем эпигонскими (хотя в конкретных работах не отрицается значительность таких произведений, как «Роман о кастеляне из Куси», как прозаический цикл, связанный с легендой о семи мудрецах, и т. п.).

Так складывается определенная концепция, нигде, впрочем, в достаточно серьезных работах не сформулированная открыто. Согласно этой концепции после необычайно стремительного взлета, когда менее чем за полстолетия французский рыцарский роман достигает вершинных точек своего развития, начинается долгий период1, в течение которого роман медленно «агонизирует», «загнивает», «переживает период упадка» и вообще впадает в полное ничтожество. При хотя бы беглом знакомстве с конкретными литературными памятниками, с условиями их бытования и с отразившей эти условия рукописной традицией, наконец, с самим восприятием этих произведений литературами других стран или с откликами на них в литературных памятниках иных жанров, становится очевидным, что история развития французского рыцарского романа сложнее и, главное, значительно богаче и многообразнее, чем это представляется на первый взгляд. Также становится очевидным, что эволюция романа не может быть сведена к стремительному взлету и затем к медленному умиранию. Слов нет, одним из самых продуктивных периодов развития французского рыцарского романа было XII столетие и начало следующего (недаром говорят о «Ренессансе XII века»). Однако, уделяя основное внимание этому периоду в истории романа, нельзя забывать и о том, что значительные памятники жанра, как в прозе (что более характерно для второй половины XIII в. и вообще для времени, предшествовавшему Столетней войне), так и в стихах, продолжают возникать и позднее. Нельзя также не принимать во внимание, что произведения, созданные в XII и в начале XIII в., продолжают переписываться в скрипториях, а следовательно активно участвуют в литературном процессе. Не забудем также о повышенной вариативности некоторых памятников рыцарского романа. При анонимности литературного творчества в эпоху средних веков, когда за именем автора с трудом просматривается конкретное лицо (это относится не только к загадочному Турольдусу «Песни о Роланде», но и к создателям многих рыцарских романов), при этой слабой выраженности авторского начала каждая конкретная рукопись неизменно несет индивидуальные черты. Очень немногие произведения дошли до нас в единственной рукописи, а если нам и приходится иметь дело с такой уникальной рукописью, то говорит это чаще всего лишь о трагической судьбе столь многих средневековых библиотек.