Французский детектив - [59]

— Вы снова вернулись в каюту, в которой было совершено преступление?

— Да, но когда я подошел к двери, то увидел, что капитан, мсье Шардо, приказал ее опечатать. Комиссар Бертен тогда же запретил мне пользоваться моим ключом и входить в каюту, где ничего нельзя было трогать до прибытия в Гавр. Кроме того, капитан Шардо сказал оказавшимся поблизости стюардам и членам экипажа, что не следует преждевременно распространяться об этом среди пассажиров, которые и так все узнают.

— Суд благодарит вас, мсье Тераль. Вы свободны. Пригласите следующего свидетеля.

Свидетель явился в форме.

— Андре Бертен, первый корабельный комиссар теплохода «Грасс».

Рассказ комиссара Бертена в точности совпадал с тем, что говорил стюард.

— Господин комиссар, — сказал председатель, — предыдущий свидетель мсье Анри Тераль заявил, что вы, так же как и он, были удивлены, не найдя в каюте оружия, которым было совершено преступление.

— Да, господин председатель, и самое странное в этом деле то, что, несмотря на последующие поиски, это оружие так и не было найдено.

— В этом нет ничего удивительного, — перебил генеральный адвокат Бертье. — В дальнейшем ходе процесса для суда и присяжных прояснится характер этого оружия и то, каким простым образом, как свидетельствует сам преступник, он от него избавился.

— Господин комиссар, — снова заговорил председатель Легри, — скажите нам точно, что вы сделали после того, как заключили Жака Вотье в корабельную тюрьму?

— Позволю себе заметить суду, — сказал Виктор Дельо, — что защита выражает удивление по поводу немедленной и по крайней мере смелой инициативы комиссара Бертена, который заключил в тюрьму — и, следовательно, арестовал — моего клиента, хотя ничто не доказывало, что Джона Белла убил именно он.

— Как ничто? — задохнулся комиссар. — Ну и ну! Это уж слишком! Любой здравомыслящий человек поступил бы так же на моем месте. Не мог же я позволить свободно разгуливать по теплоходу человеку, которого я только что обнаружил сидящим с окровавленными руками рядом с еще теплым трупом!

— Я заявляю протест, — крикнул мэтр Вуарен, — против этого вторжения защиты! Комиссар Бертен вел себя именно так, как требовал от него долг. Впрочем, правильность такого поведения едва ли не через час была подтверждена собственными признаниями Вотье, который в присутствии многих свидетелей безоговорочно признался в том, что он — убийца.

— Инцидент исчерпан, — спокойно сказал председатель, — и вернемся к моему вопросу, на который вы так и не ответили, господин комиссар.

— Господин председатель, как только Вотье отвели в камеру, я направился к капитану, которого поставил в известность о том, что обнаружен труп. Капитан тотчас спустился в каюту, где было совершено преступление и где все было оставлено на своих местах, за исключением Вотье, которого мы вынуждены были увести. Тело жертвы оставалось в прежнем положении, пальцы по-прежнему сжимали дверную ручку. Капитана Шардо сопровождал бортовой врач Ланглуа, который произвел первоначальный медицинский осмотр. Тем временем по совету капитана, сопровождавшего меня до моего кабинета, и в его присутствии, я посчитал своим долгом поставить в известность о случившемся мадам Вотье. Когда я ей это рассказал, она упала в обморок. Придя в себя, мадам Вотье согласилась пойти с нами в камеру и быть переводчиком на предварительном допросе ее мужа. Должен подчеркнуть ради репутации Генеральной трансатлантической компании, что все было сделано с максимальной аккуратностью. К несчастью, мы были обязаны сообщить об убийстве французской полиции и просить ее подняться на борт теплохода по прибытии в Гавр. Пересылка такой телеграммы, хотя и шифрованной, не исключает чьей-то возможной нескромности. К вечеру следующего дня все пассажиры знали, что на борту было совершено преступление.

— Каким было поведение Жака Вотье во время первого допроса в корабельной тюрьме, в присутствии его жены? — задал вопрос председатель.

— Он казался спокойным. Единственный ответ, которого с помощью жены мы могли от него добиться, был: «Я убил этого человека. Я официально признаю это и ни о чем не жалею». Ответ, который сам Жак Вотье написал с помощью точечного алфавита Брайля и который был передан капитаном Шардо следователю по прибытии в Гавр.

— Документ, о котором идет речь, — уточнил генеральный адвокат Бертье, — находится в распоряжении суда.

— Хочу обратить внимание господ присяжных, — сказал мэтр Вуарен, — на основополагающую важность этого заявления, написанного рукой самого обвиняемого, в котором он признает, что убил Джона Белла.

— Свидетель может нам сказать, — спросил Виктор Дельо, — какой была реакция мадам Вотье, когда она узнала от самого мужа, что он убил?

— Мадам Вотье, — ответил комиссар, — держалась очень мужественно. Помню, что, прочитав ответ, написанный с помощью алфавита Брайля, она сказала нам, капитану Шардо и мне: «Жак напрасно утверждает и письменно заявляет, что он убил этого человека. Я утверждаю, что это невозможно! Жак не преступник и не может им быть! Зачем он стал бы убивать человека, которого он никогда не встречал, которого ни он, ни я не знали и с которым у нас не было ни малейших отношений со времени отправления из Нью-Йорка?».