Французский авантюрист при дворе Петра I. Письма и бумаги барона де Сент-Илера - [90]

Потом сего ж месяца в 29 день с утра пришед он, барон, в дом мой с великою дерзостию и бесчинством неслыханым, при бытности тогда у меня лейб гвардии порутчика господина Бестужева нападал на меня нагло и спрашивал у меня с великою своею дерзостию Его царского величества указ на письме, какой я имею указ начальствовать в академии и быть выше его, и сказал мне что он один генеральной директор и командор всей академии, а не иной кто, и меня вменя быть только камисаром, и от правления отказывал. Но я ему, барону, коротко ответствовал, что ему никакова указа объявлять не должен, и на все довольно отвествовано ему от меня на письме. И увидя такую ево необычную смелость и неистовую [...], что он, барон, искал того чтоб до великой ссоры мне с ним доступиться, для того тотчас вышел при нем, господине порутчике, ис той своей хоромины в другую.

Понеже ево бароново поведение и дело с обещанием и с обязательством в службу Его царскаго величества отнюдь не сходно, и прилежание к тому делу не только плохое, но и [...] к управлению их, школьников, непредусмотрительное дело есть, для того ныне ко оправданию моему собственному имею токмо свое убежище до Вашего сиятельства. Ест ли впредь в той академии от его, баронова, нерадения и от небрежения о тех делех при беззаботном непорятке дела той академии все неисправно от него пойдут, чтобы особливо мимо его от Его царского величества на мне одном истязаны отнюдь не были, и я бы напрасно в том такого о себе ответу на себе один не понес, оправдав себя во всем чрез сие мое [письмо] пред Вашим сиятельством, которой з глубочайшим моим почитанием безотступно пребываю всегда,

Вашего сиятельства всепокорный и всепослушный слуга,

Граф Матвеев.

Из Ст.питербурга сентября в 3 день 1716 г.

P.S. О том же здесь для очиски своей и светлейшему князю{399} на письме, при коем же свое оправдание подаю.

РГА ВМФ. Ф. 233. Оп. 1. Д. 119. Л. 29-30 об.

N° 43 А.А. Матвеев — А.Б. Макарову, 28 сентября 1716 г.

Милости секретарю от кабинета, Алексею Васильевичю Макарову.

Государь мой,

перед нескольким временем с великою радостию получил я здесь письмо ваше, моего государя, отпущенное ко мне ис Копенгагена прошлаго августа от 2 дня сего текущаго году, и выразумев из него безмерную никогда мною не заслуженную вашу заочную к себе милость.

За оную ни я, ни вся моя фамилия вам, моему государю, никогда заслужить не может, только вышняя рука всемощная своею нагродою великою воздаст ту вам и всему дому вашему милость.

По униженному моему вам, моему государю, благодарении доношу, что бы лукаво николи чрез вас, моего государя, не донес я Их царским величествам суетную докуку мою, естли бы уже не был при последнем падении своем, и разлучася ныне з домом своим малым, надвои протори{400} здесь и в Курляндии держу.

Для того остатная моя невозможность из нищеты безвременной понуждает меня еще трудить вашу милость: ежели нельзя по прежней челобитной моей за случаи нынешними учинить мне резолюции, хотя бы я до того времени денежным годовым жалованьем при отсутствии Их величеств призрен был милосердо и з голоду не умер.

Никому та[к] как вашей милости все обстоятельства закладов и долгов моих и бедственных нужд безо всякаго подлогу известны.

Ныне прикладываю я при сем, не допечатав, всепокорное и слезное мое прошение ко всемилосердой государыне нашей царице, которое прочетши и допечатав, прошу вас, моего государя, вручить Ея величеству и остатнюю в том со мною сотворить милость.

О том ж для вспоможения и общаго согласия и к вице канцлеру, к барону Петру Павловичю Шафирову, к моему милостивому благодетелю, ведая между вами, моими государьми, добрую гармонию, сего ж времени писал я.

Отсюды вам, моему государю, доношу, что я всю мою малую фамилию отпустил прошлаго месяца в 21 [день] в Курляндию и уже больше трех недель никакой от ней, ко всевременному моему сокрушению, ведомости не имею и не знаю, что бог с ними там зделает.

В академии здесь все идет при сей моей бытности порядочно, кадеты в науках прилежно преуспевают и салдацкой экзерциции так хорошо обучились, как бы старые. Только присматриваю дело господина барона так посредственное, что те деньги в великом числе дозволенные ему, как бы в окно выкинуты бывают. Естли бы не случилися у меня аглинския профессоры, то бы некому освидетельствовать было, никакова окончания наукам, чему он, барон, несведом. И которые регляменты от него поданы, не были его практики, токмо из француской академии морской с правила печатного переписаны и якобы за некоторую новость от него были поданы.

Строение новоначатая той академии так плохо идет, что едва нынешним летом деревянное основание есть поставлено, но понеже то дело во многих руках есть и не до меня завысить, я уже о том подлинно вашей милости объявлял в прежних своих письмах, во всем остерегши себя.

Сугубо еще благодарствую вам, моему государю, за милость особливую супруги вашей, государыни моей милостивой, к моей жене в бытность ее здешнюю и тестя вашего, особливаго моего благодетеля, Ивана Петровича{401} и супруги его ко мне и ко всему малому моему дому.

В протчем вруча себя неотъемлемым вашим, моего государя милостем, сам ж до моей жизни пребуду в вечном моем обязательстве безотступно всегда вашей милости нижайшим слугою верно.