Французский авантюрист при дворе Петра I. Письма и бумаги барона де Сент-Илера - [22]

Несколько обстоятельств обращают здесь на себя внимание. Во-первых, это неопределенность планов барона: на этой стадии он изучает придворный контекст и нащупывает возможные направления прожектирования. Как мы видим, уже в первые недели своего пребывания в России ему каким-то образом удалось выявить круг интересующих царя тем, таких как строительство кораблей, в том числе за границей, или импорт иностранных специалистов. Соответственно, формулируется несколько прожектов. Представлению прожектов могло предшествовать какое-то обсуждение с царем: барон упоминает, что подготовил документы «по Вашим указам». Из второго, «адриатического», «прожекта» можно понять даже, что это был не первый документ, представленный бароном царю: Сент-Илер упоминает «таких людей, которых я имел честь предложить чрез един от мемориалов моих». Поскольку, однако, «такие люди» в данном случае — это квалифицированные навигаторы, то, возможно, речь идет просто о проекте Морской академии, который как раз и позволил бы царю завести в своем государстве подобных специалистов. Как и в других эпизодах, предшествующий этап приключений француза прямо используется здесь для самопрезентации в качестве эксперта: рассказывая о планах торговли на Адриатике, он добавляет, что «несть ни единого от тех торговых городов, в которых бы я не был, и где б я фамилиарно знаком не был». Авантюрист обещает выучить русский язык, причем прямо увязывает это со стремлением получить непосредственный доступ к монарху: «Я прилежу со всяким возможным радением к учению руского языка <...> когда возмогу иметь честь приближиться к Вашему освященному величеству для разговоров о разных материях». Здесь же он формулирует еще одно возможное направление своего прожектерства, которое будет в последующие годы раз за разом возникать в его письмах, а именно «предложить какой-нибудь трактат о торговле при гишпанском дворе». Наконец, француз намекает на необходимость получения жалования: «Я ни в отчестве моем, ни в деревнях моих есмь, дабы я мог снести должайшее пребывание». Эта формулировка предполагает, конечно, что, как и у других благородных людей, у него якобы где-то есть собственные поместья-«деревни» и что настаивать на скорейшем получении денег от русского царя он вынужден именно в силу их удаленности.

На первый взгляд проекты Сент-Илера могут показаться абсурдными, однако при ближайшем рассмотрении они оказываются словно склеенными из вполне реальных фрагментов, подсмотренных наблюдательным бароном в Петербурге. Возьмем «адриатический» прожект: идея строительства кораблей для русского флота на Адриатике звучит совершенно завирально. Но, как известно, именно в этот период князь Борис Иванович Куракин по приказу Петра строит новые и покупает готовые корабли для российского флота в Голландии и в Англии{109}. Далее, как раз в это самое время Лави сообщает о миссии Жана Лефорта, отправленного рекрутировать в Европе ремесленников на строительство Петербурга{110}: эти планы воспринимаются французским правительством вполне серьезно и вызывают даже легкую панику в Совете морского флота, подогреваемую тем же самым Лави и французским консулом в Данциге{111}. Еще осенью 1714 г. Петр писал своему торговому агенту Осипу Соловьеву с поручением купить за границей и прислать на кораблях разных припасов, в том числе французского вина, «которое здесь охотно роскупят»{112}. Один из нескольких французских торговых кораблей, добравшихся таки в 1715 г. в Санкт-Петербург, был гружен именно вином и водкой: узнав о его прибытии, Петр лично прибыл на борт и дегустировал напитки{113}. Наконец, развернуться «адриатический» проект должен был именно в том регионе, где барон отметился своими похождениями и который он хорошо знал. В июле Лави доносил, что Сент-Илер переписывался с французским консулом в Мессине, которую, как мы помним, он посещал перед тем, как отправиться в Россию, и которая теперь была ключевым пунктом в предполагаемом предприятии{114}.

Идея создания морской школы должна была тоже витать в воздухе: как известно, зимой 1715 г. Петр проводит в Петербурге смотры молодых дворян. Одновременно царь достаточно последовательно интересуется устройством французского флота и флотской администрации. Еще за год до описываемых событий Б.И. Куракину было поручено раздобыть копии всех уставов и регуляций французского флота, и уже в марте 1714 г. «ордонанция французская адмиралтейству» была направлена Петру. Видимо, эта ордонанция — этот как раз тот устав «Ordonnance de Louis XIV pour les armées navales et arsenaux de marine» от 15 апреля 1689 г., который в сентябре того же года Петр поручил переводить Конону Зотову. Перевод был закончен уже к концу ноября того же года, а 24 января 1715 г., т.е. буквально через несколько дней после прибытия Сент-Илера в Санкт-Петербург, Петр велел Конону Зотову ехать во Францию; вступить там в морскую службу; «присматривать» все, касающееся адмиралтейства и флота; «все что ко флоту надлежит на морю и в портах, сыскать книги» и их перевести{115}.

И действительно, «Проект для сочинения морской академии» Сент-Илера представляет собой практически дословный перевод двух разделов упоминавшегося выше французского морского устава «Ordonnance de Louis XIV». Сент-Илер целиком использовал раздел 1 главы 7 (обязанности гардемаринов) и раздел 1 главы 19 (обучение гардемаринов). В первом случае в его перевод не вошли лишь статьи 1-5 (необходимость подтверждения дворянского происхождения гардемаринов и порядок зачисления в гардемарины), статьи 15-18 (запрет покидать порт, к которому они приписаны, без разрешения), и статьи 25-27 (запрет покидать корабль во время морского похода без разрешения, а также размер жалованья). Во втором случае не использованы статьи 1-2 (необходимость следовать установленному расписанию), статьи 9-11 и 19 (обучение кораблестроению, артиллерийскому делу, дворянским наукам и строевой подготовке, уже затрагивавшиеся во фрагменте, основанном на главе 7) и статья 18 (порядок рассмотрения журналов, которые гардемарины должны были вести в походе). В целом из всего проекта не являются прямым переводом глав 7 и 19 ордонанса лишь первые три абзаца, устанавливающие возрастные ограничения для гардемаринов, структуру корпуса и должность «комманданта».