Французская защита - [25]
— Если бы! Вроде перестал на время шастать по ночам к любовницам, так теперь у него — новый «бзик» на почве скупердяйства!
— Какой?
— Представляешь, Ира, он запрещает мне принимать ванну по утрам! Только раз в неделю разрешает мыться! Экономит на воде, мать его!
— Даааа! — протянула брюнетка. — Экономить они большие мастера! А как сладко пели перед свадьбой!
— Точно! Мужики практически все такие сволочи! Когда своего добьются, ты после — уже не человек, а машина по их обслуживанию! — шатенка затянулась сигаретой, повела головой по залу и встретилась глазами с Симоной.
Та дружелюбно улыбнулась ей.
Ирка ответила тем же, заговорщицки подмигнув левым глазом, и повернулась к подруге:
— Иногда хочется все бросить к чертовой матери и укатить обратно в свою Тмутаракань! Только вообще не представляю, что там буду делать!
— То-то и оно, — вздохнула Любка и горестно уткнулась в свой бокал.
Внезапно взоры присутствующих привлек хозяин ресторана Комаров. Он вышел из подсобного помещения с самой настоящей казацкой шашкой и бутылкой шампанского.
За длинным столом в углу ресторана сидела большая компания французов, отмечавшая, судя по возгласам, чей-то юбилей.
Комаров приблизился к ним и сказал несколько слов.
Четыре человека отодвинули свои стулья в сторону, освободив небольшое пространство на столе.
— Ну, опять решил «выпендриться»! — хмыкнула Иоланта. — На публику играет!
— А что будет? — поинтересовался Гельфанд.
— Смотрите. В рубаку-казака сейчас превратится…
Комаров поставил бутылку шампанского на стол, отошел назад на шаг и, поиграв шашкой, как это многократно делали в фильмах герои Михаила Шолохова, прищурил один глаз.
Раз!
Шашка, блеснув сталью, стремительно мелькнула над столом и срезала пробку шампанского вместе с верхом горлышка. Освобожденная жидкость белой пеной рванула вверх.
— Браво! Браво! — французы, ошеломленные таким трюком хозяина, восторженно зашумели и бешено зааплодировали.
Но если бы Комаров предвидел последствия демонстрации своего казачьего мастерства, действо никогда бы не состоялось.
— И я тоже так могу! — перекрывая всеобщее ликование, затрубил нетрезвый голос Коляна со столика «новых русских».
Он подскочил со своего стула, скинул кожаный пиджак и засучил рукава черной рубашки.
— А ну, дай мне шашку и такую же бутылку шампанского на наш стол! — на ходу скомандовал обладатель массивной золотой цепи, направляясь к Комарову.
— Нет, мы гостям не разрешаем самим делать такое! — попробовал возразить Комаров.
— Да ладно ты, братан! Будь проще! — Колян деловито приобнял хозяина одной рукой за плечо, а другой нащупывал его пальцы, держащие рукоятку шашки. — Я заплачу дополнительно за это!
Комаров беспомощно оглянулся в сторону Иоланты.
Та кивнула головой: «Отдай!»
Но Комаров не послушался.
Он слегка оттолкнул свободной рукой Коляна и попытался направиться к служебному выходу.
Цыганский оркестр испуганно смолк на полу ноте, когда из-за столика «новых русских» поднялись еще двое и быстро преградили путь Комарову.
Жена хозяина ресторана вскочила со стула и завизжала:
— А ну, не трогать моего мужа! Катитесь отсюда, болваны, иначе я вызываю полицию!
Этот выкрик подействовал на парней, словно красная тряпка на быка. Юрок перехватил руку с шашкой и заломил её назад.
— Больно! — заорал Комаров.
— Отпускай, и все будет нормально! — Колян оглядывался по сторонам, его пьяная фантазия уже выискивала объект для рубки.
— Помогите же ему! Что вы стоите, как истуканы! — закричала «Комариха», обращаясь к цыганской группе.
Миша соскочил с подмостков и подлетел на помощь хозяину.
В следующую секунду он получил оглушительный удар в лицо и, раскинув в стороны руки, полетел назад.
Стойка бара приняла тело цыгана, вздрогнув своей деревянной массой.
— Аааааа, мои зубы!! — завопил Миша, лихорадочно шаря пальцами по внезапно ощербатившемуся рту.
Через мгновение Симона увидела, как шашка оказалась в руках Коляна. Тот подскочил к своему столику и, размахнувшись, жахнул лезвием по верху стоявшей там бутылки.
Горлышко отлетело вместе с литром водки, мгновенно залившим белую скатерть.
— Еээх! — развеселился Колян, и, подскочив к бару, хлопнул пятисотфранковую купюру на стойку:
— Шампанское сюда, быстро!! — скомандовал он оробевшему бармену. Тот стремительно нагнулся и выставил наверх бутылку «Вдова Клико». Колян со зверским видом прищурил левый глаз, поиграл шашкой, как это делал Комаров двумя минутами раньше, и, замахнувшись, выбросил холодное оружие в направлении бутылки.
Бармен со стуком вжался в стену.
Грохот битого стекла заглушил шум в зале. Шашка, сбив горлышко, продолжила свой путь и остановилась, вонзившись в аппарат для разлива пива.
Устройство, получив серьёзную пробоину, выбросило фонтан янтарного напитка, хлынувший в сторону оторопевших французов.
Колян весело заржал:
— А ну, подлетай, пиво теперь бесплатное! А то сейчас ваши бутылки порубаю!
И направился с шашкой наперевес к столику, отмечавшему юбилей.
Парижане не выдержали.
В панике, побросав стулья на пол, они помчались к выходу.
Как назло, на их пути оказался Миша, который, подслеповато вглядываясь в пол, собирал свои золотые зубы.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».
Сначала мы живем. Затем мы умираем. А что потом, неужели все по новой? А что, если у нас не одна попытка прожить жизнь, а десять тысяч? Десять тысяч попыток, чтобы понять, как же на самом деле жить правильно, постичь мудрость и стать совершенством. У Майло уже было 9995 шансов, и осталось всего пять, чтобы заслужить свое место в бесконечности вселенной. Но все, чего хочет Майло, – навсегда упасть в объятия Смерти (соблазнительной и длинноволосой). Или Сюзи, как он ее называет. Представляете, Смерть является причиной для жизни? И у Майло получится добиться своего, если он разгадает великую космическую головоломку.
ДРУГОЕ ДЕТСТВО — роман о гомосексуальном подростке, взрослеющем в условиях непонимания близких, одиночества и невозможности поделиться с кем бы то ни было своими переживаниями. Мы наблюдаем за формированием его характера, начиная с восьмилетнего возраста и заканчивая выпускным классом. Трудности взаимоотношений с матерью и друзьями, первая любовь — обычные подростковые проблемы осложняются его непохожестью на других. Ему придется многим пожертвовать, прежде чем получится вырваться из узкого ленинградского социума к другой жизни, в которой есть надежда на понимание.
В подборке рассказов в журнале "Иностранная литература" популяризатор математики Мартин Гарднер, известный также как автор фантастических рассказов о профессоре Сляпенарском, предстает мастером короткой реалистической прозы, пронизанной тонким юмором и гуманизмом.
…Я не помню, что там были за хорошие новости. А вот плохие оказались действительно плохими. Я умирал от чего-то — от этого еще никто и никогда не умирал. Я умирал от чего-то абсолютно, фантастически нового…Совершенно обычный постмодернистский гражданин Стив (имя вымышленное) — бывший муж, несостоятельный отец и автор бессмертного лозунга «Как тебе понравилось завтра?» — может умирать от скуки. Такова реакция на информационный век. Гуру-садист Центра Внеконфессионального Восстановления и Искупления считает иначе.
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.