Французская литературная сказка XVII – XVIII вв. - [37]

Да это прямо невозможно!

Но, поступая осторожно,

Без ссор положим глупостям конец.

Пусть сам раскается проказник:

Чтоб сердце ваше покорить,

Заставьте вы его на пышный брачный праздник

Оттенка ясных дней[68] вам робу подарить.

Пусть он богат, как Крез, могуч невыразимо,

Пусть небом взыскан он без меры и конца, —

Задача хитрая — никак не выполнима».

И дочь, тревогою гонима,

Спешит припасть к стопам влюбленного отца…

Но стал король ужасно весел,

Портняжных кликнул мастеров

И приказал с высоких тронных кресел,

Чтоб к завтрашнему дню подарок был готов, —

Иначе как бы он их, часом, не повесил!

Наутро, чуть забрезжил свет дневной,

Несут к нему портные дар чудесный.

Лазурнее, чем свод небесный,

Меж золотистых туч сквозящий глубиной,

Был этот дивный цвет, не каждому известный.

Как описать смущенье девы честной,

Не знающей, ни что теперь сказать,

Ни как теперь папаше отказать?

«Спешите с просьбою вторичной, —

Успела фея прошептать, —

К чему вам шелк едва приличный?

Другой есть — лунный, необычный, —

Его не сможет он достать».

Но только взор к отцу принцесса обратила,

Золотошвеек он зовет:

«Что? Или для луны лучей недостает?

Спустя четыре дня навек затмить светило!»

Четыре дня прошло с тех пор, как дан урок,

И платье новое опять готово в срок.

По нежной синеве блуждая в небе чистом,

Луна не так пышна, когда в полночный час,

На звездные лучи набросив синий газ,

Она скрывает их под флером серебристым.

Принцесса ахнула. Покорного «люблю»

Едва не вырвал этот дар прелестный.

Но, понуждаемая крестной,

Она шепнула королю:

«Всю жизнь пройду я с вами рядом,

Коль вы меня еще подарите нарядом

Чудесных солнечных цветов…»

Влюбленный и на это был готов:

«Где ювелир? Пускай казне в убыток

Готовит ткань из лучших ниток,

Пусть в золоте на ней горит алмаз,

Но пусть дрожит: среди ужасных пыток

Умрет злодей, нарушивший приказ!»

Напрасные угрозы: мастер в деле,

Трудолюбивый ювелир,

Еще не минуло недели,

Принес порфиру из порфир.

Блестящий бог лучей и лир,

Родитель пышный Фаэтона,[69]

С квадригой уносясь в эфир,

Сияния такого тона

Не проливает утром в темный мир.

Принцессу дар смутил. Она стоит, немеет,

На короля-отца поднять очей не смеет…

Но фея, крестницу за локоть взяв слегка:

«В дороге, — шепчет ей, — напрасны остановки!

Подумаешь, подарки старика!

Какая невидаль — обновки!

Не отдал он за них ни деревень, ни сел.

Известно свету, что его осел

Казну червонцами бесплатно наполняет.

Просите шкуру этого осла, —

Так, коли мудрость мне не изменяет,

Скупец откажет вам, и мы избегнем зла».

Колдунья понимала в деле,

Но и она не рассчитала все ж,

Что пламенная страсть, стремясь к нескромной цели.

Затрат не ставит ни во грош.

Последний слог еще не замер в нежном горле,

Как шкуру по полу простерли.

И так страшна она была,

то дева чуть не обмерла,

Потом расплакалась наивно и прелестно…

Однако крестная суровая нашла,

Что на путях добра брезгливость неуместна:

Ведь надо королю внушить,

Что наконец-то дочь готова

Святое таинство с ним вместе совершить,

А в тот же самый час, не говоря ни слова,

Куда глаза глядят, в далекий путь бежать,

Чтоб страшного греха и кары избежать.

«Вот, — молвила она, — мой сундучок заветный;

Кладите все, что нужно вам,

Весь арсенал ваш туалетный,

А к платьям, брошкам и серьгам

Я дам вам прутик незаметный.

Покуда он у вас в руке,

Шкатулка поползет за вами вдалеке,

Как крот, скрываясь под землею.

Чуть только надо клад открыть —

Махните палочкой перед собою,

Дорогу к вам он должен сам прорыть.

А чтобы вид ваш был для встречных всех загадкой,

Ослиной кожею покройтесь, как палаткой,

Таите нежные черты, —

Так кто подумает, что в этой шкуре гадкой

Сокрыто чудо красоты?»

Принцесса, нищенкой одета,

В далекий путь пустилась до рассвета

По сизой утренней росе,

А царь, в восторге от ее ответа,

Торопит стол и залы для банкета…

Вдруг новость страшную ему приносят все.

В стране лачуги нет, нет дома, нет селенья,

Куда бы быстрые гонцы,

Во весь опор, во все концы,

Не ринулись по царскому веленью, —

Напрасно!..

Всех облек отчаянья покров:

Ни свадьбы, значит, ни пиров,

Ни тортов, значит, ни пирожных…

Из фрейлин, грустных и тревожных,

Никто не пил, никто не ел,

А капеллан всех больше огорчался:

Перекусить он утром не успел

И с брачным угощеньем распрощался.

Принцесса между тем по тайному пути

Идет неузнанна, лицо измазав в саже,

И молит путников: нельзя ли где найти

Хоть места птичницы, хоть свинопаски даже?

Но сами нищие неряхе вслед плюют,

В брезгливости не внемлют состраданью,

И ни один не хочет дать приют

Такому грязному созданью.

И вот идет она, идет, идет, идет,

И наконец доходит до лачуги,

Где фермерша давно уж ждет

Грязнули этакой и прислуги:

Свиные стойла убирать

Да тряпки сальные стирать.

Теперь в чуланчике за кухней — двор принцессы.

Нахалы грубые, презренные повесы,

Все деревенщина и мужичье,

Противно тормошат ее.

Приходится сносить обиду и насмешку;

Хозяева и батраки

Остротами ее терзают вперемежку

И чешут поминутно языки.

Но раз, изнемогая от тоски,

Воскресную с утра закончив спешку,

В каморке запершись на все замки,

Она умылась, сундучок достала,

Флакончики открыла, пузырьки

И перед зеркальцем принаряжаться стала.

Ах, лунный цвет слегка ее бледнит,

А солнечный немножечко полнит…

Всех лучше платье голубое!