Французова бухта - [40]

Пуля благополучно просвистела над головой Доны. Шквал ветра сильно накренил «Мерри Форчун», и тут Дона увидела, что Француз передал штурвал Пьеру Бланку. Дождавшись, когда корма глубоко погрузилась в воду, он перевесился с подветренной стороны судна. В руках у него была шпага.

— Приветствую вас, джентльмены, — нагло заявил он. — Желаю вам скорее воротиться в гавань Фой. Но сначала мне хотелось бы заполучить от вас кое-что на память.

И, сделав выпад шпагой, он скинул с головы Годолфина шляпу, затем кончиком шпаги поддел огромный завитой парик и торжественно поднял его вверх, размахивая им в воздухе, как флагом. Под париком у Годолфина оказалась розовая, как у новорожденного младенца, лысина. Лицо его побагровело, глаза вылезли из орбит, и он рухнул на корму лодки, мушкет загромыхал вслед за ним.

Страшный шквал дождя с силой обрушился на корабль, волны перекатывались через борт. Дону сбило с ног и отбросило в сторону. Придя в себя, она увидела, что форт и лодки остались далеко позади, а за штурвалом уже стоял Француз. С ручки штурвала свисал завитый буклями парик Годолфина.

Глава 14

Два корабля покачивались на середине пролива милях в трех друг от друга. Тот, что стоял впереди, имел ухарский вид, мачты его торчали чуть наклонно, борта сверкали свежей краской. Второй был ничем не примечательным торговым судном.

Накануне почти сутки бушевал летний шторм, но сейчас ветер утих, небо было ярко-голубым, без единого облачка. Словно истощив во время шторма все свои силы, море безмятежно отдыхало.

Оба корабля почти застыли на месте, их паруса беспомощно свисали, лишь изредка оживляемые легким северным ветерком. Запах жареного цыпленка, разносившийся по «Мерри Форчун» и смешивавшийся со свежим морским воздухом, проникал в открытый иллюминатор. Дона открыла глаза и с облегчением отметила, что корабль больше не швыряет из стороны в сторону, вверх-вниз по волнам Атлантики. Дурноты, свалившей ее с ног на целые сутки, словно не бывало, она чувствовала зверский голод. Кошмар закончился. Дона сладко зевнула, закинула руки за голову и тут же отпустила длинное ругательство, из тех, что были в обиходе у Гарри. Она вспомнила, что из-за своей болезни проиграла пари. Дона схватилась за уши и нащупала в них рубиновые серьги. Стряхнув последние остатки сна, она хотела встать, но обнаружила, что лежит под одеялом совершенно раздетая. Дона огляделась, но не увидела своей одежды.

Казалось, пролетела вечность с тех пор, как, пошатываясь в темноте, она спустилась вниз по трапу промокшая, больная, измотанная. Сорвав с себя рубашку, штаны и башмаки, она забралась под одеяло, мечтая лишь о покое и сне.

Похоже, кто-то заходил в каюту, пока она спала: иллюминатор открыт, одежда ее исчезла, зато оставлены кувшин с горячей водой и полотенце. Дона поднялась с широкой койки, на которой провела последние день и ночь, босиком подбежала к кувшину, умылась. Кто бы ни был хозяин «Мерри Форчун», подумала она, очевидно, в комфорте он смыслит больше, чем в правилах безопасности. Дона расчесала волосы и выглянула в иллюминатор. Она увидела впереди по ходу корабля паруса «La Mouette», отливающие на солнце красным. Снова потянуло запахом жареного цыпленка, и почти одновременно на палубе раздались звуки приближающихся шагов. Дона юркнула в постель, натянув одеяло до самого подбородка.

— Ты уже проснулась? — спросил из-за двери Француз. Получив утвердительный ответ, он вошел в каюту, неся в руках поднос с едой и приветливо улыбаясь. У Доны учащенно забилось сердце.

— Вот — прощаюсь со своими сережками, — вздохнула она.

— Я так и понял, — не удивился Француз.

— Откуда ты знаешь?

— Я спускался вниз, чтобы проведать тебя, но в меня залепили подушкой и посоветовали убираться в преисподнюю.

— Вранье, — недоверчиво хмыкнула Дона. — Здесь не было ни души.

— В тот момент ты была слишком далека от того, чтобы замечать подобные мелочи. Но не будем спорить. Хочешь есть?

— Да.

— Я тоже. Думаю, мы могли бы пообедать вместе.

Выглядывая из-под одеяла, Дона наблюдала, как он накрывал на стол.

— Который час? — спросила она.

— Около трех.

— А день какой?

— Воскресенье. Сегодня утром Годолфин, вероятно, преклонил главу к церкви, если, конечно, не отыскали в этой дыре приличного парикмахера.

Следуя за направлением его взгляда, Дона впервые заметила пышный завитой парик, свисающий с гвоздя над ее головой.

— Когда же он попал сюда? — сквозь смех спросила она.

— Когда тебе было плохо, — ответил он.

Дона сразу прикусила язык. Мысль о том, что он застал ее в позорном, низменном состоянии, повергла ее в глубочайшее уныние. Она плотнее подоткнула под себя одеяло.

— Любишь крылышко? — как ни в чем не бывало осведомился Француз, ловко разделывая цыпленка.

— Да, — нетвердо ответила Дона, прикидывая, как ей управляться с едой, если на ней ничего нет.

Улучив момент, когда Француз отвернулся, чтобы откупорить бутылку, она села и накинула на плечи одеяло. Он уже собирался подать ей тарелку с цыпленком, но остановился, увидев не самую удобную драпировку, которую она себе избрала.

— Можно придумать кое-что получше, — покровительственно заметил он. — Не стоит забывать, что «Мерри Форчун» недавно вернулась из Индии.