Французова бухта - [19]

Вздрогнув, Дона вспомнила, что она не одна. Взглянув на Француза, она увидела, что он рисует.

— Не возражаете? — осведомился он, поймав ее взгляд.

— Нет, — пробормотала Дона. — Конечно, нет.

Ее одолело любопытство, но лист бумаги ей не был виден, и она могла судить о рисунке только по движениям рук, быстрых и ловких рук.

— Как Уильям попал к вам в услужение? — поинтересовалась Дона.

— Его мать была родом из Бретани. Вы не знали об этом?

— Нет, — удивилась Дона.

— Его отец, сделавшись наемником, каким-то образом попал во Францию и там женился. Вы должны были обратить внимание на акцент Уильяма.

— Да, но я думала, что он корнуольский.

— У корнуольцев и бретонцев много общего: и те и другие — кельты. Впервые Уильям попался мне на глаза на улице Куимпера, когда он удирал от кого-то босиком с разодранными штанами. Парень явно влип в переделку, и я помог ему спастись. С тех пор Уильям — олицетворенная верность. Английский он знает от отца. Думаю, до нашей встречи он много лет прожил в Париже. Впрочем, я никогда толком не вникал в жизненные коллизии Уильяма, он оберегает свое прошлое.

— Отчего же Уильям отказался стать пиратом?

— Увы, по причине самого прозаического характера. Желудок Уильяма не выдерживает качки при переходе через канал, который отделяет берега Бретани и Корнуолла.

— И тогда он обосновался в Навроне, превратив его в тайный приют для своего господина.

— Именно так.

— Каков же итог этой истории? У корнуольцев уводят их добро, а их женщины дрожат за свои жизни, и не только жизни…

— Корнуольские женщины себе льстят.

— Странно, но именно это возражение чуть было не сорвалось у меня с языка при беседе с лордом Годолфином!

— Отчего все же не сорвалось?

— Не хватило духу нанести бедняге удар ниже пояса.

— Подобные вещи про нас, французов, говорят совершенно безосновательно. На самом деле мы гораздо скромнее, чем нас рисует воображение некоторых ваших соседей. Вот посмотрите. Я закончил ваш портрет.

Он передал ей рисунок и откинулся на спинку стула, засунув руки глубоко в карманы камзола. С клочка бумаги на нее смотрело лицо другой, незнакомой ей Доны, в существовании которой она боялась признаться даже себе. Черты лица были переданы правильно, но выражение лица напомнило ей однажды виденное ею отражение в зеркале, так поразившее ее. В выражении этого лица проглядывала тень утраченных иллюзий, это было лицо человека, обманувшегося в своих ожиданиях, для которого мир стал скучным и никчемным.

— Вы не слишком старались мне польстить, — кашлянув, бросила наконец Дона.

— Это и не входило в мои намерения.

— На рисунке я выгляжу старше, чем в действительности.

— Возможно.

— Около рта залегла нетерпеливая и раздражительная складка…

— Вам виднее.

— И брови такие нахмуренные. Не могу сказать, что портрет мне нравится.

— Я так и думал. Жаль. А не сменить ли мне ремесло пирата, не стать ли портретистом?

— Женщины не любят узнавать о себе правду.

— А кто ж любит? — резонно возразил он.

— Теперь я понимаю, отчего вам сопутствует удача. Вы основательны во всех своих делах, не исключая и рисования. Вы проникаете в глубину натуры изображаемого человека.

— Возможно, я был несправедлив. Я захватил вас врасплох в тот момент, когда настроение явственно читалось на вашем лице. Нарисуй я вас в другое время, например когда вы играете с детьми, — результат получится иным. И вы, пожалуй, упрекнете меня в излишней лести.

— Вы считаете меня настолько непостоянной?

— Нет. Весь фокус в том, что на лице отпечатывается то, что проносится в мыслях, что чувствует душа. Вам от природы дано то, к чему стремятся актеры, оттачивая свое мастерство.

— Бесчувственные люди эти актеры.

— Почему?

— Да и вы вместе с ними. Вы охотитесь за людьми, подглядывая их чувства, схватывая настроения, вы переносите все это на бумагу, нисколько не заботясь о том, что это оплачено ценой стыда того, кто вам позирует.

— Но, с другой стороны, впервые взглянув на себя со стороны, глазами художника, тот, с кого я пишу портрет, может изменить свое настроение, — сказал Француз, разрывая рисунок пополам, а затем на мелкие клочки. — Полно, — подвел он черту. — Забудем об этом. Вчера вы уличили меня в том, что я вторгся в ваши владения. Моя сегодняшняя вина еще более непростительна. Что поделаешь: пиратство укореняет в человеке дурные наклонности.

Он встал, собираясь уходить.

— Простите меня, — спохватилась Дона. — Я показалась вам испорченной, брюзгливой. У меня было такое ощущение, что вы нарисовали меня голой.

— Но если представить, что и сам художник отмечен тем же, то оправдан ли стыд натурщика?

— Вы хотите сказать, что между ними возможно взаимопонимание?

— Совершенно верно. Рад, что вы именно так меня поняли. — Он подошел к окну. — Восточный ветер продержится на побережье не один день, — заметил он. — Из-за непогоды мы не сможем сдвинуться с места. Вынужденное безделье даст мне возможность сделать много новых набросков. Если вы позволите, я попытаюсь еще раз нарисовать вас.

— Но уже с другим выражением лица! — лукаво сказала она.

— Это зависит от вас. И потом, не забывайте, что вы вступили в мою команду. Когда вам снова захочется сбежать ото всех, помните, что бухта для вас открыта.