Француженки не верят джентльменам - [12]

Он машинально потер подбородок и, кажется, удивился, когда обнаружил густую щетину. В глубине синих глаз замерцал опасный блеск.

– Тебе же нравится, когда я реву. – Хрипловатый голос прозвучал тихо, но уверенно. Габриэль сделал шаг вперед и теперь нависал над Джоли – ему было бы достаточно подтолкнуть ее пальцем, чтобы она оказалась на кровати. – Я заметил.

Безусловно, у него самый жестокий нрав, чем у всех, кого она когда-либо встречала.

– Ничего подобного.

Его взгляд метнулся к ее шелковой кофточке. Черт побери, ей следовало переодеться.

– Ты, должно быть, и в самом деле легко мерзнешь. – низкий тембр его голоса отозвался в каждой клеточке ее кожи. – Сегодня всего 35 градусов тепла.

Она даже потеряла дар речи, не зная, как реагировать на хамство. Ведь если не считать ранней юности, ее знакомство с Габриэлем длится всего четыре часа. Она всего-то и планировала: обсудить иск и быстро вернуться домой. А теперь чувствует себя совершенно беспомощной. Ее ладони покалывают и чешутся, так и тянутся к его подбородку. Ах, как хочется почувствовать кожей грубую щетину на его подбородке. А что, если чуть-чуть наклониться вперед и взять его за руку, проверить, как его мускулы отзовутся на ее прикосновение. Как напрягутся его руки, и как расслабятся ее собственные мышцы…

– Кто захотел поместить La Rose[36] на обложку? Я легко могу поверить, что Пьер оказался наглецом, но… неужели это сделал он? Ты? Или издатель?

– Это была моя идея, – смущенно призналась Джоли. Огромный мужчина, которого она едва знала, навис над ней в гостиничном номере. Она испугалась, что скажет что-то не то и он уйдет. Какая же она дура! – Но… разве такому совершенству место внутри книги? Она должна быть на обложке. Она так прекрасна.

Трудно было поверить, что такую нежную шоколадную розу мог сделать грубиян, который отнесся к Джоли так недоброжелательно. Чтобы защитить себя, ей не следовало бы сейчас думать, что где-то внутри у него спрятано сердце, способное прочувствовать такое чудо.

Он глубоко вздохнул, из-за чего его грудь прикоснулась к ней. Ее голова закружилась.

– Если бы при этом на книге значилось мое имя, я был бы абсолютно удовлетворен, – процедил он сквозь зубы.

Эта девушка и ее отец украли у него мечту. Когда он выпустит свою кулинарную книгу – а это непременно скоро случится, ведь он же шеф-повар с тремя звездами, – то не сможет поместить собственную Розу на обложку, не выглядя при этом плагиатором.

– Мне правда очень жаль, – сказала она тихо. – Я всегда считала это пирожное творением отца. Мне в голову не могло прийти, что это не так.

В юности она, конечно, видела, как Габриэль собственноручно лепил цветы из мастики и постоянно совершенствовался в кондитерском искусстве. Но отец старался создать у всех впечатление, будто Габриэль работал простым подмастерьем у гениального Пьера Манона.

Губы Габриэля напряженно изогнулись.

– Могу побиться об заклад, что он ни разу не признал моих заслуг.

Нет. Ни разу. Джоли потерла затылок.

– Я приехала, чтобы договориться с вами о справедливой компенсации.

Он резко отодвинулся от нее и стал смотреть в окно. «Черт возьми, какой темперамент!» – сказало ее тело. «Ты заткнешься?» – перебил разум.

– Я подал в суд вовсе не ради компенсации. Ее просто не существует. Кроме того, я знаю, что никогда не выиграю в суде. Нельзя получить патент на рецепт. Мне нужно лишь внимание, которое вызовет этот иск. Люди должны узнать, что это мое и что Пьер Манон, как мне кажется, поступает неправильно, пытаясь использовать чужое. Кто знает, может быть, это даже поможет изменить традиции кухонной иерархии, и не только в моей кухне.

Возбуждение исчезало, и Джоли начало подташнивать. Может быть, то, что он хочет, справедливо? Может быть, она начинает понимать его яростное желание разоблачить несправедливость? Но публичность, суд коллег – все это может убить отца.

– Но отец просто не выдержит огласки. И дело тут вовсе не в обыкновенном самолюбии, – с отчаянием сказала она.

На губах Габриэля появилась кривая усмешка.

– Несмотря на мои чудовищные манеры, я услышал, как ты это сказала, Джоли. Я все еще думаю.

Глава 6

«Надо бы обзавестись руководством по свиданиям для чайников, – подумал Габриэль, покрывая купол сверкающим золотом. – «Чудовище»! И как ей это только в голову пришло!» Да, он немного высокомерен, уверен в себе, полон решимости получить именно то, что хочет, и так, как хочет… Кстати, он до сих пор не понимает, почему женщины кричали ему об этом так, будто хотели оскорбить, а не похвалить его.

Допустим, он не всегда беспокоится о том, чтобы побриться. Но… вот так сразу он уже и чудовище? А ведь он был так добр к ней, когда она вызывала в его кухне катастрофы, одну за другой. И даже не ругал ее, когда Джоли призналась, что она и есть инициатор кражи его Розы. Он принял как невольный и мучительный комплимент ее признание. Все-таки ей хватило мудрости признать, что его творение было лучшим из всего сделанного в кухнях ее отца.

Надо ли ему вести себя с Джоли Манон как-то иначе? Обычно он выбрасывал почти готовое к подаче блюдо только потому, что видел три крупинки, расположенные неправильно. Примечать малейшие детали и изменения – это его профессиональное умение. Естественно, от его взгляда не укрылась ее реакция на его присутствие. Впрочем, даже самые отъявленные пофигисты запали бы на соблазнительные округлости такой цыпочки. А как ловко она всегда находила объяснения тому, что ее ягодицы оказывались подняты прямо перед ним…