Француженки не терпят конкурентов - [14]

Кафе в доме этих ведьмочек очаровало его с первого взгляда. Именно их кафе стало определяющим фактором в выборе нового места для его кондитерской. Да и сам остров Сен-Луи являлся более чем естественным выбором: прелестный островок в самом центре Парижа, соблазнительно отделенный всего одним мостом от крупнейших туристических мест притяжения во главе с Нотр-Дам. В любом столичном путеводителе кондитерская Филиппа обычно находилась в первом десятке мест, которые нужно посетить в Париже; в качестве любезности он мог облегчить туристам жизнь, не вынуждая их разрываться между желанием успеть посетить за выходной день и его кондитерскую, и собор Парижской Богоматери. В конце концов, этот древний собор и без того много пережил: многочисленные революции и мировые войны, – и Филиппу не хотелось усугублять тяготы соборной жизни.

Да и сам этот островок выглядел блаженно мирным и спокойным. Едва он ступал на него, все его напряжение как рукой снимало, казалось, само время там дарило свободу, позволяя тайно проникнуть в некий идиллический мир семнадцатого столетия, где все островитяне располагали денежными средствами, обширным досугом и удобствами электричества. Но даже при всех этих соблазнительных обстоятельствах, прежде чем остановить выбор на острове, он изучил и другие возможные варианты; своеобразную привлекательность имел, к примеру, район Люксембургского сада. Но позже, пройдя по этой улице, он увидел эту колдовскую витрину. И тут же влюбился в нее. Такую непохожую на предлагаемые им гламурные десерты, но исполненную исключительного очарования. И он загорелся идеей открытия кондитерской на одной улице с этой «Волшебной избушкой». Разумеется, одного его имени будет достаточно, чтобы придать любой улице законной притягательности. Но это причудливое колдовское заведение казалось последним оттенком в аромате духов, который проявляется чуть позже, но так обогащает весь букет, что побуждает людей задержаться и прочувствовать особые тонкости этого богатства. Вот и ему тоже захотелось там задержаться.

Филиппу даже не приходило в голову, что эти «Колдуньи» могут не обрадоваться, узнав о его замысле. Может быть, Магали Шодрон не понимала, какую потенциальную выгоду принесет им уже одно его имя.

Магали Шодрон… шелковая туника, полусапожки на каблучках и кожаные доспехи, острый вздернутый подбородок и горящие карие глаза – всем этим в одном наборе он мог завладеть почти без усилий и к обоюдному удовольствию, ведь если бы ему взбрело в голову поцеловать ее, то пришлось бы для этого поднять на руки, и он вовсе не собирался ограничиваться одним поцелуем.

Но для начала она должна раскаяться за то, что с таким презрением отвергла его миндальное пирожное и гордо удалилась на своих цокающих каблучках. Придется заставить ее страстно возжелать его. Для начала.

Он пристально взглянул на частокол с черепами, и по губам его промелькнула роковая довольная улыбка. В одном уголке в самой глубине кафе, плохо видном с улицы, один из черепов свалился с кола и закатился за стену бревенчатой избушки.

Мать Филиппа, верная последовательница аналитической психологии Юнга[20], воспринимая реальную жизнь как волшебную сказку, влюбилась в его отца, и поэтому их с сестрой детство проходило в сложном мире читаемых матерью сказок. Зато он узнал, что может сделать человек, если на защитном частоколе Бабы Яги не хватает одного черепа. Он может найти свой путь в сказку.

Под звон серебряного колокольчика он открыл дверь и попал в волшебное царство.

Проходя по пустому салону, он поразился его странному интерьеру. И безусловно, все эти колдовские диковинки имели особое предназначение. Филиппа немного удивило, что ему не пришлось уклоняться от летящих в него магических атрибутов. Но нет, он проник сюда незамеченным, и на данный момент никакая магия не пыталась погубить его, и никто не проявлял никакой враждебности. Он смог помедлить, чтобы получше разглядеть раритеты, которые прежде видел лишь мельком. Маленькую витрину с предлагаемой на продажу выпечкой увенчивали старинные розовые весы. За стеклом на всеобщее обозрение были выставлены знакомые tartes au chocolatа[21], они выглядели не слишком изящно, несколько по-домашнему, точно их только что испекла на своей кухне чья-то любящая матушка. Хотя, конечно, его мать сама ничего не пекла: десерты на их столе появлялись как по волшебству с собственных профессиональных кухонь, приготовленные либо его отцом, либо одним из их шеф-поваров. Но чья-то воображаемая матушка, определенно реально существующая, из того рода матерей, которые позволяют своим детям смотреть диснеевские фильмы, не требуя от них после просмотра никакого сравнительного анализа увиденного с прочитанными сказками les frиres Grimm[22].

Подвешенный к потолку огромный шоколадный морской конек медленно покачивался и кружился, словно приглашая Филиппа на танец. Стеллажи за этим небольшим витринным стендом заполнял переживший века набор серебряных кулинарных форм. В следующее помещение вела сводчатая арка.

– Une minute![23] – донесся из глубины дома звонкий голос.