Француженки не играют по правилам - [80]

– Я не безответственный. Просто не могу себе представить, что могу подойти к женщине, которая ничего для меня не значит, и поцеловать ее из любезности или по какой-то другой причине.

Саммер начала тянуться к нему, чтобы прикоснуться пальцами к мужчине, который никогда в жизни не был безответственным.

– И я никогда больше не хочу слышать, как слово «любовь» вылетает из твоих губ, если ты именно это не имеешь в виду. – Его голос был спокоен, однако ей показался безжалостным.

– Но…

Саммер посмотрела в его неподвижное бронзовое лицо и зажмурилась. Почему он думает, что она не может именно это иметь в виду? Правду сказать, раньше она не раз говорила это слово мужчинам, но Люк-то этого не знает, а может только предполагать. Вот и опять она натолкнулась на свою низкую самооценку. Разве то, что говорит она, никогда не имеет никакой ценности для других? Но почему она считает, что виновата в этом сама?

– Ты собираешься чаще ходить к психоаналитику? – спросил Люк с притворным безразличием.

– Несомненно. – Саммер перекатилась на спину и теперь смотрела на роскошные шторы розово-серых тонов. На самом деле она так еще и не дошла до психоаналитика Джейми, но только потому, что была круглой дурой. – Да, несомненно.

Выскользнув из кровати, она подхватила свой купальный халат. Пультом дистанционного управления включила просмотр фотографий, сделанных на ее островах. Это была ее собственная психотерапия. Причем очень действенная.

– Но зачем? – Он встал, элегантный и невозмутимый, контрастирующий с ее взъерошенной после сна беззащитностью. – Что плохого в том, что тебя тянет ко мне? Ведь ты сама начала это, Саммер.

– Но тогда я не знала, каков ты на самом деле, – сухо ответила она.

Тень прошла по его лицу. Она увидела, как он поражен, и была ошеломлена этим. Своими словами она причинила ему боль? Что же случилось с его неуязвимой стальной броней?

Встревожившись, она быстро сказала:

– Я не хотела тебя обидеть.

Он повернулся и отошел к окну, и теперь она видела только его спину на фоне утреннего неба, на этот раз ясного и холодного, со всего лишь несколькими длинными бледными полосками облаков за Эйфелевой башней. Свет в комнате не был включен, и Люк казался стоящим силуэтом. Саммер не могла понять его реакцию.

У нее на ягодицах были синяки в форме его пальцев. И что теперь она должна думать о них?

– Я не останусь здесь. Уеду весной. Через десять недель.

Люк сунул руки в карманы. Саммер продолжала:

– Я не хочу… – «остаться с разбитым сердцем», едва не вырвалось у нее, – …увлекаться.

Я не хочу оказаться на этом месте через двадцать лет, все еще пытаясь заставить тебя перевести взгляд с окна на меня. Не хочу, чтобы ты опять велел мне не говорить тебе, что я тебя люблю, потому что это ничего не стоит, раз исходит от меня.

Он внезапно повернулся.

– О чем ты пожалела однажды?

– Что?

Он пересек комнату, приблизился к ней и взял ее за руки прежде, чем она успела подумать, что надо бы их спрятать в карманах купального халата. Этот мужчина умеет быстро двигаться.

– Ты сказала, что только однажды пожалела о том, что осталась на острове. Почему? Что случилось?

– О, я не… – Она попыталась освободить руки, изо всех сил уворачиваясь от него. Он крепче сжал пальцы, но его руки следовали за ее движениями. – Это не… Давай поговорим о чем-нибудь другом.

– Конечно, мы поговорим, только потом. Почему бы тебе прямо сейчас не рассказать мне, что же тогда произошло?

Опять этот его ночной бархатный голос. Ее извивающиеся руки медленно покорялись ему, ее сердце постепенно начинало биться в сильном спокойном ритме. Она закрыла глаза, желая положить голову ему на грудь и дать всем своим мышцам расслабиться. Его собственный аромат, свежесть душа, запахи, вьющиеся вокруг него после утреннего похода в кухни – грейпфрут, что-то ореховое и маслянисто-золотое, – согревали тьму, которой она сама себя окутала.

– Я сама была во всем виновата, – быстро сказала она.

Его пальцы охватили ее запястья. Она подняла на него взгляд, но он лишь молча смотрел на нее. Она прижалась к нему.

Как рассказать ему об этом так, чтобы он не посчитал ее вконец испорченной?

– Просто один парень, которого я вроде как… бросила… сорвался. – Она потянула руки, пытаясь освободить запястья, застав Люка врасплох.

Однако это не сработало. Он напрягся.

– Что значит «сорвался»?

Она смотрела куда угодно, только не на Люка. С его стороны было так жестоко удерживать ее руки, чтобы она не могла убежать.

– У нас были… свидания… несколько месяцев, а потом я влюбилась в другого, и… Да, я была дурой. Это просто… Нэйто был таким напористым и таким мачо, что я влюбилась в него. Но потом… особенно потому что Тэйн был так раскован, и это начало сводить меня с ума, хотя сначала нравилось. Ну а Пуни постоянно оставлял цветы на моем столике для пикника, и смешил меня, и… я не знаю.

Саммер изо всех сил пыталась не расплакаться из-за того жуткого и отвратительного, что случилось с ней.

Молчание было очень коротким.

– Так в этой истории трое мужчин? – спросил он.

Она уставилась себе под ноги.

– Трое, – повторил он. – За четыре года. Ну ладно, тебя несколько сложно удержать, но это я уже знаю. Едва ли ты виновата в том, что так красива. Возле тебя всегда найдется другой мужчина, готовый схватить тебя, если первый не окажется безупречен.