Француженка по соседству - [65]

И все же… Ее убили. От этого не отмахнуться. Эта мысль неотвязно следует за мной. Тот, на чьей совести это преступление, может остаться безнаказанным, и тогда кому-то покажется, как будто ничего страшного не случилось, что смерть Северин – пустяк, не заслуживающий внимания, потому что если наш мир существует дальше, то мы как будто оправдываем это. Но мы не оправдываем. По крайней мере, я. Для меня это не пустяк.

Сев за стол, я первым делом отмечаю в своем графике новое время для размышлений.

* * *

Квартира Тома. Я топчусь на улице и пытаюсь не думать о том, когда в последний раз была здесь. Я жду Лару. В последнюю минуту я испугалась и вызвала на подмогу кавалерию. К тому же Ларе здесь тоже нужно быть. Она уже явила миру свою храбрость, отвергнув Модана. Что касается Тома, тот открытым текстом дал понять, что намерен обсудить тот случай. Правда, от моего внимания не ускользнула свое-образная ирония: себе в союзники я выбрала ту, кого Том хочет вместо меня. Именно по этой причине мне в первую очередь и требуется поддержка.

Лара появляется со стороны станции метро. На ней серо-голубое платье, светлые локоны подсвечены золотисто-красным вечерним солнцем, чьи лучи проникают сквозь кровавое облако над горизонтом. Рядом Северин, она с кошачьей грацией шагает босиком. На ней хорошо знакомая мне черная льняная туника, голова обмотана красным шифоновым шарфом. Сандалии болтаются на одном пальце. Я поворачиваюсь и иду им навстречу, любуясь зрелищем, которое они обе являют на фоне заходящего солнца. Лара и Северин, одна белокурая, другая темноволосая. Неужели эти двое – единственные, кому я могу доверять в целом мире?

– Ну как ты, дорогая моя? – спрашиваю я, обнимая Лару. Это не пустая любезность. Пока она подыскивает, что сказать в ответ, я отстраняюсь и пристально смотрю ей в лицо.

– Нормально, – говорит Лара, слегка печально скривив губы. Она немного бледна, и косметики на ней меньше, чем обычно, однако васильковые глаза ясны и не красны от слез. – Не то чтобы очень… но нормально.

Болтая о том о сем, мы вместе идем к квартире Тома. Это Лара, но только какая-то притихшая ее версия. Я не ощущаю ее обычной энергии, и от этого у меня щемит сердце. У крыльца мое самообладание иссякает, и я на миг останавливаю ее:

– Давно хотела спросить у тебя одну вещь…

– Что именно? – подсказывает она, когда я умолкаю.

– В ту ночь, на ферме, с Томом… вы все время были вместе? И еще: ты хотя бы сколько-нибудь спала?

Она с прищуром смотрит на меня:

– Пытаешься вычислить, мог ли это быть Том?

– Я всего лишь пытаюсь взглянуть на это с разных сторон, – натянуто отвечаю я. На этот раз я не продинамила час размышлений, и этот вопрос – один из результатов моих мыслительных усилий.

– А как же я? – с вызовом спрашивает Лара. В ее глазах вспыхивает незнакомый мне яростный огонь. – Если ты готова обвинить Тома, то почему бы и не меня?

– Потому что это не ты.

– Это почему же? – Ее глаза пылают яростью. – Почему никто не берет в расчет меня? Хорошенькая пустышка Лара… нет, она не способна на убийство. Лучше не будем забивать ее хорошенькую головку такими вещами.

Я растерянно смотрю на нее. Я знаю: это как-то связано с Моданом, однако я не уверена, как мне быть с этим дальше.

– Ну хорошо. Скажи мне честно: ты убивала Северин?

– Разумеется, нет, – говорит она. Внезапно ее злости как не бывало. – Разве я на такое способна?

Абсурдность такого предположения доходит до нас одновременно, и мы обе хихикаем. Когда же последние смешки стихают, я тихо спрашиваю:

– Это замечательно, Лара. Ты полна света, ты хорошо думаешь о каждом. Мы все это видим, и это привлекает нас к тебе. Никто не считает тебя пустышкой. – Она чуть печально опускает голову, как будто не совсем согласна со мной. – Модан что-то тебе сказал? Ты все еще с ним общаешься? – осторожно спрашиваю я.

– После нашего последнего разговора – вряд ли, – честно признается она. – Он считает, что я сорвусь и перетрахаю половину мужчин в Лондоне – тех, кого я еще не успела перетрахать. – Печально качает головой: – Когда он раньше спрашивал меня про моих бойфрендов, я была с ним честной. И большой дурой. Я не ожидала, что все это он потом швырнет мне в лицо. Но разве французы не придерживаются в таких вещах более либеральных взглядов, чем англичане?

– Просто французы более ревнивы. – Бедный Модан. Он наверняка был задет за живое, раз позволил себе такой резкий выпад. По-моему, он не похож на человека, способного на такие чудовищные промахи. – Кстати, а ты сама? Я имею в виду, собралась перетрахаться с половиной Лондона? Или же нужно предупредить этих несчастных, чтобы они сумели приготовиться заранее?

– Прекрати, – говорит Лара и снова смеется. – Это было давно. – Смех смолкает, и она берет меня за руку. От нее буквально исходит серьезность. – Теперь я другая.

– Знаю, – говорю я, хотя какая-то вредная часть меня задается вопросом, как долго она будет другой. Хотя, наверное, я несправедлива к ней. Думаю, сейчас мы все другие, не такие, как на той французской ферме десять лет назад. Просто Лару эти перемены настигли последней.

– Ты мне не веришь, – произносит она, и по ее лицу пробегает тень.