Франциск Ассизский - [44]

Без сомнения, он был бы прекрасным отцом, много более мудрым и любящим, чем папаша Бернардоне. И все же Франциск вполне состоялся как отец, причем для множества людей. Когда ему говорили «отче», это было совсем иное, нежели дежурное обращение к священнику. Тот, кто видел брата в каждом дереве, птице или цикаде, славился великой сердечностью по отношению к людям!

РЕМЕСЛО ПРОРОКА

«И вот он, ходивший прежде в роскошных тканях, остался в одной подпояске и отправился в ближний лес, распевая хвалу Господу на наречии франков, а там на него внезапно набежали разбойники. Хищники эти жестокодушные спросили его, кто он таков, а человек Божий уверенно и громко ответил им такими словами: «Я вестник великого Царя. Что вам до меня?» А те избили его и сбросили в ров, доверху наполненный снегом, приговаривая: «Валяйся тут, невежа, вестник Бога выискался!» — так описывает Фома Челанский первые шаги Франциска на пути нищенства, происходившие ранней весной 1206 года. Да, бедность как философская категория могла претендовать на звание Прекрасной Дамы, вот только сами бедные вовсе не желали быть прекрасными для вчерашнего богача. В некоторых художественных биографиях Франциска можно встретить вполне социалистические картинки: герой, надев рубище, теряет лицемерных друзей из обеспеченных кругов, зато приобретает подлинную дружбу бедняков. Факты из самого первого жития, написанного сразу после смерти святого, говорят нам обратное. Первыми и самыми верными его сподвижниками стали весьма состоятельные люди, например брат Бернард, не говоря уж о святой Кларе. Простые же люди поначалу восприняли нашего героя без особой симпатии, даже наоборот: его появление порой вызывало агрессию. Ему неохотно подавали, смеялись, обливали грязью и помоями, включая монахов в обители, куда он случайно забрел. Они накормили его лишь отвратительными объедками, а когда он попросил одежду — отказались дать даже лохмотья. Спустя всего несколько лет приор этого монастыря отправится лично на поиски Франциска, чтобы попросить у него прощения за жестокость своей братии.

А Франциску и прощать-то было нечего, он вовсе не держал ни на кого зла. Более того, ему были очень нужны эти лишения. То, чем он занимался, уйдя от отца, более всего подходит под определение юродства в его классическом православном понимании. Само слово произошло от старославянского корня «оуродъ», «юродъ» — «дурак», «безумный» и означает намеренное старание казаться глупым. Православие знает множество странствующих монахов и религиозных подвижников подобного толка, включая знаменитого Василия Блаженного. Такое мнимое безумие, называемое также юродством Христа ради, несет в себе определенную цель. Оно показывает людям никчемность бренных ценностей перед ценностями вечными. Поэтому юродствующие всегда отрицают любые собственные заслуги и даже иногда специально навлекают на себя поношения.

Что касается нашего героя, то вряд ли он провоцировал кого-либо сознательно. Просто слишком сильно выделялся из толпы нищих своей неуемной радостью и постоянным пением французских песен. После того как монахи прогнали его, он встретил какого-то своего друга (опять этот неизвестный друг, появляющийся в важные моменты жизни), и тот дал ему необходимую одежду. Франциск вспомнил о прокаженных и отправился в лепрозорий города Губбио, где начал исполнять обязанности санитара. Проработав там около трех месяцев, он возвращается в Ассизи, чтобы все-таки восстановить церковь Святого Дамиана.

На реставрацию требовались немалые средства. Тем не менее просьбу-приказ, донесшуюся с Распятия, никто не отменял — и нищета здесь не могла служить оправданием.

Франциск все чаще просил вместо еды камни, необходимые для постройки. Иногда ему давали денег в качестве милостыни. Тогда он сам покупал стройматериалы и тащил их на спине к разрушенной церкви, где сам же замешивал раствор. Хотя строительство еще не завершилось, наш герой требовал, чтобы в храме уже горели светильники, и собирал деньги не только на строительство, но и на лампадное масло. Местный священник пытался подкармливать молодого подвижника, выделяя самые вкусные кусочки от собственной весьма скромной трапезы, но наш герой твердо отказался, сказав себе: «У тебя не всегда будет священник, доставляющий тебе пищу. Не следует привыкать к такому образу жизни: так ты постепенно вернешься к тому, что ты презрел. Итак, вставай быстро, иди от двери к двери и проси».

Однажды на ассизских улочках он столкнулся нос к носу со своей бывшей компанией и поспешно отошел в сторону, боясь быть замеченным. И тут же устыдился своих чувств и, подойдя к любителям пирушек, честно рассказал им о своей трусости. Недавние друзья осыпали нашего героя насмешками, но победа над собой ввела его в некий транс. Он начал рассказывать им о разрушенной церкви, для которой нужны светильники. Потом он вдруг ясно увидел, что неподалеку от места, где все они стояли, в скором времени появится новая женская обитель, и начал говорить об этом. Собралась большая толпа. В какой-то момент его умбрская речь сменилась французской, но почему-то многие, считавшие его сумасшедшим, впервые начали вслушиваться в его слова. Впоследствии во время транса он часто переходил на прованское наречие, и современники видели в этом доказательство сошествия на него Святого Духа. В подобные моменты он мог воздействовать на собравшихся сильнее самого гениального актера.