Фотография - [45]

Глин разглядывает Кэт. Видит ее лицо — задумчивое, отрешенное. О, ему знаком этот взгляд искоса, это погружение в думы. Он пристально разглядывает Кэт, утраченную Кэт, ныне запертую в золотой клетке квартиры этого человека, запертую в иное время, в ином месте, обрамленную Беном Хепгудом. Он принимается гадать, как они проводили те часы. О чем говорили она, Бен и Гленда, которая иногда, должно быть, приносила кофе или приходила звать за стол. Он прислушивается, пытаясь расслышать голос Кэт. Удивительно, просто поразительно, как ему хочется услышать этот голос в этом чуждом месте, среди огромных диванов и отполированной антикварной мебели.

Хозяин говорит. Он рассказывает, что, когда покупал картину, был незнаком с творчеством Бена Хепгуда, но как только увидел портрет в галерее, он сразу же привлек его внимание. Он тут же попал под обаяние вещи.

— Решение стало быстрым и легким. Такие принимаешь с удовольствием — когда просто знаешь, что картина должна быть твоей, и все.

Он улыбается Глину заговорщицкой улыбкой, как коллекционер коллекционеру. Привлекает его внимание к дивной лепке лица. К тому, как расположен свет, как он падает на руку и на выступающий уголок желтой подушки.

Словом, этот человек — сама учтивость. Учтивостью было пронизано и письмо, написанное им Глину в ответ на его тщательнейшим образом сформулированный запрос о том, где находится портрет его покойной жены, который, как ему удалось выяснить, приобрел некий мистер Клементс в 1989 году — мол, хотелось бы посмотреть на него и сфотографировать. Фотоаппарат лежит у него в кармане.

И тут его хозяин вдруг задает странный вопрос. Он спрашивает, как звали Кэт. Кажется, он на самом деле этого не знал; картину продали ему как портрет подруги художника, без всяких уточнений. Когда Глин просвещает его, он долго и пристально смотрит на картину.

— Кэт, — произносит он наконец. — Значит, вот как ее звали. Кэт. Я всегда думал о ней как… о ней. С уважением, разумеется. А теперь — большая разница. Тем более что ее больше нет.

Глин вычеркивает из списка мистера Сола Клементса, который никогда не был любовником Кэт, даже не знал ее имени, но теперь станет жить с ней каждый день в странной близости. Как вычеркивает и Питера Клэйвердона с Беном Хепгудом, которые тоже не спали с Кэт, но откуда ему было знать? Несколько раз он зашел в тупик — так всегда, когда начинаешь какое-нибудь фундаментальное исследование. Глин давно привык к чувству крушения иллюзий — он знает, что потребуются терпение и сила воли. Но вот к чувствам, вызванным этим исследованием, он не привык совсем. Он стал нервным, беспокойным, утратил способность контролировать собственную реакцию. Вместо того чтобы спокойно идти к цели — то есть установить, было ли в характере Кэт ходить налево, — он обнаруживает на своем пути засады и ловушки. Ему надо бы отбросить оказавшиеся бесплодными гипотезы, он же то и дело погружается в печальные размышления. О мастерской, где сидела, болтала и смеялась Кэт. Об освещенном точечной подсветкой портрете. О том лете, когда состоялся музыкальный фестиваль, и о сияющей на групповом снимке Кэт. Он хочет вернуться в то время и задать ей вопросы, которые ни разу не задал тогда. Куда ты собираешься? Почему? Каково тебе там?

Ник

Ник точно в ступоре. Ему нехорошо. Он потерял счет времени, не знает, какой теперь день недели. Бродит по Лондону, потому что в квартире Полли еще хуже, но так и не может найти себе никакого дела. Раньше поездка в Лондон была сущим подарком судьбы, теперь же он чувствует себя так, точно его сослали в Сибирь. Проголодавшись, он должен искать еду сам, потому что днем Полли нет дома, да и вечерами, как правило, тоже, а ее холодильник — совсем не то же самое, что забитый едой холодильник у них дома. Дома? Кажется, теперь у него нет дома. Полли едва ли не взашей выталкивает его в агентство, чтобы он отыскал себе съемную квартиру. Но он почти не слушает агентов, и списки, которые ему выдают, так и остаются лежать непросмотренными.

Этого не может быть. Это какая-то ужасная ошибка. Он пытается дозвониться до Элейн, но она не берет трубку. Либо к телефону подходит Соня и тактично уклоняется от прямого ответа, либо включен автоответчик. Он оставляет сообщения — просьбы, поначалу гордые и вежливые, вскоре перерастают в нытье и униженные мольбы. Но Элейн не отвечает.

Полли отправляется проведать мать и возвращается злая и раздраженная.

— Придется подождать, пап, — говорит она. — И слушай, ты точно не хочешь посмотреть ту квартирку в Клеркенвелле? Кажется, как раз то, что тебе надо.

Но Ник не хочет смотреть «потрясающий лофт» «практически в центре». Он хочет домой, прямо сейчас, он не хочет ждать. Хочет, чтобы этот кошмар поскорее закончился, отправился в прошлое и забылся, как должны забываться ошибки: с глаз долой — из сердца вон. История с Кэт давно поросла быльем и не всплыла бы, если бы не… не этот нелепый случай и безумная эскапада чертова Глина.

Было и прошло. Хорошо, хорошо, этого не следовало делать, но никому же тогда от этого хуже не стало, зато стало сейчас, и так некстати. Ник не может поверить, что столь давнее прошлое может всплыть на поверхность — и разрушить его жизнь. Он унижен и раздавлен; неудивительно, что у него все чаще болит голова и отказываются служить ноги. Они с Элейн должны пережить это вместе — тихо и спокойно; он уверен, у них бы получилось, дай она ему шанс.