Фотограф - [27]

Ален вышел на улицу, выбросил злосчастную фотографию в мусорный бак и отправился в кафе, чтобы немного развеяться.

Все, все страхи позади.

Но когда Тиберт по прошествию трех дней не вернулся, Ален ощутил легкую тревогу. Забытые страхи сново подняли голову.

Ален иной раз выходил за порог и призывно звал:

– Тиберт! Тиберт! Возвращайся, малыш! Где ты?

Тиберт не появлялся. Не пришел он и на четвертый день.

Ален уже начал опасаться, что никогда больше не увидит своего любимца, когда на пятый вечер Тиберт наконец объявился.

Его вид не оставлял сомнений: эти дни были до краев наполнены рыцарскими турнирами за благосклонность какой-нибудь местной рыжей красотки.

Тиберт бросился к своей мисочке и принялся жадно есть.

В этот момент через нижнюю створку зашел Гастон, увидел Тиберта, без предупреждения бросился к нему и вцепился зубами в морду. Тиберт же когтистой лапой вцепился в морду Гастона, кусая и царапая ее в самых чувствительных местах, целясь в глаза и ноздри.

Ален опешил: до сих пор животные никогда всерьез не дрались. Он схватил Тиберта на руки, чтобы остановить драку, но Гастон впился зубами в свисавшую лапу с такой силой, что повис на ней. От боли Тиберт вырвался из рук Алена и оказался на полу. Гастон настиг бедное животное, ухватился зубами за горло, сжал челюсти… Ален схватил стул и с силой ударил Гастона. Тот заскулил и убежал.

Но поздно! Тиберт был уже мертв.

Ален не верил в реальность происходящего. Поднял обмякшее тело животного, потормошил его, пытаясь раздуть малейшую искру жизни, если таковая еще оставалась.

Все зря.

Как же быстро полное жизни существо превращалось в прах, в ничто! Зубы обнажились, глаза остекленели, а тельце стало застывать.

Ален сидел на стуле, держа на руках Тиберта и не замечая, что уже наступила ночь, что он сидит в абсолютной темноте.

Это было невыносимо.

Ален вышел на улицу, выбросил труп Тиберта в мусорный бак и ушел прочь из дома.

4

Ален лихорадочно колотил кулаками в дверь дома, в котором жил Граф.

Чуть погодя, не сразу выглянул заспанный консьерж. Остатки седых волос всклокочены, поверх блеклого нижнего белья наброшен стеганый халат – ночь выдалась довольно свежая.

– Иду, иду! Обязательно барабанить изо всех сил? Сержанта на вас нет! – бурчал он спросонья.

Увидев Алена, все еще недовольным голосом спросил:

– Кто это вам понадобился? На ночь-то глядя!

Услышав, что гость спрашивает Графа, консьерж сменил гнев на милость – Графа в доме знали и любили.

– Заходите, заходите! Он как раз дома. Второй этаж налево.

Ален никогда не был у Графа, хотя Граф был очень радушным хозяином. Так уж получилось.

Едва Граф приоткрыл дверь, Ален завопил надтреснутым фальцетом:

– Граф, я убил его! Я сам своими руками убил его!

Граф зажал Алену рот рукой, затянул его внутрь, оглянулся по сторонам и захлопнул дверь.

– Ты чего орешь, дурень? Весь дом разбудишь! Кого это ты убил? Случайно, небось?

– Тиберта! Я убил Тиберта! Сам, намеренно! Но я не хотел!

У Графа отлегло от сердца: убил Тиберта! Это еще куда ни шло. По виду Алена можно было подумать Бог знает что.

– Идем, выпьешь водки, успокоишься – и все мне расскажешь.

– Я водки не пью, ведь знаешь же!

– Ну а от вина тебя развезет еще больше! Идем, я знаю, что говорю!

Переступив порог комнаты, Ален невольно замер: на полу у печки развалился Василий. Граф, увидя замешательство Алена, рассмеялся:

– Что, струхнул? Да заходи же, не робей! Не тронет, он у меня смирный!

Граф достал два стакан, налил в них контрабандного абсента, всего немного разбавил водой.

– Пей! Пей, легче станет!

Ален попытался залпом выпить все содержимое, но поперхнулся и мучительно закашлялся.

Василий резко вскочил на все четыре лапы. Но строгий окрик Графа: «Лежать!» в один миг его успокоил.

Ален, откашлявшись, спросил:

– А не боязно тебе с ним? В одной квартире? Волк как-никак!

– Не то что бы волк… Полукровка, помесь с лайкой. Это моя собака в подоле принесла, еще в России. Сорвалась с привязи и убежала в лес, там и нагуляла. Они, бабы, все одинаковые – что люди, что собаки. Если им захочется, никакими оковами не остановишь. В аккурат перед нашим бегством из России разродилась. А мне так тошно было дом родной покидать, ты бы знал! Вещей почитай с собой не брал, а щенка взял. Так и нес его всю дорогу за пазухой.

– И как же ты с ним? Через три границы?

– Через пять, если быть точным. Сначала я его кормил, а потом – он меня. Научил его нескольким трюкам, показывал за деньги. Так до Парижа добрались, тут и осели. Теперь у меня номер с волками. Те, остальные, настоящие волки. И с ними я спокойно бы в одной комнате не уснул. Что правда, то правда. А Василий – он умный. И к людям привык. Я иной раз прошу нашего консьержа погулять с ним. Когда сам надолго отлучаюсь. И ничего, слушается!

Граф сознательно уводил разговор в сторону, дожидаясь, когда Ален размякнет от выпитого.

Ален с непривычки вскорости захмелел. Но Граф был прав – тупая сердечная боль тоже пошла на убыль.

– Так что там у тебя случилось? – Граф решил начать разговор.

– Послушай, Граф! Только прошу, не считай меня безумным! Я вовсе не помешанный, хотя от последних событий точно можно стать безумцем!