Формула всего - [73]

– Спасибо, – говорит она Ристо.

– Спасибо не конь, на нем не уедешь.

– Хм. А ты думал, я тебе коня подарю?

– Если б подарила, я бы тут всех мух перебил.

Гаже на местах слушали молча. Только хозяин кабака ожил.

– А и правда, цыган, перебей! Одолели уже. Накормлю.

– Я не голодный.

– Да, цыгане нынче сытые пошли, – пробурчал кто-то из угла.

– От цыганской жизни цыгану некуда уехать, – сказал Ристо, пожав плечами. – Жить можем только так, как умеем. Родился цыганом – хитрись, как прожить. Я вот могу кнутом прибить муху.

– О-хо-хо, – засмеялся хозяин. – Уморил.

– Клянусь! Это мой хлеб. Хочешь, деньги плати, хочешь – харчами отдавай.

– Ты же вроде говорил, что не голодный.

– Я – нет, цыганочка моя голодная.

Все повернулись ко мне. Чувствую, как гаже меня разглядывают, взгляды их по мне, как склизкие водоросли по ногам. Фу, противно!

– Да, тощая у тебя зазноба.

– Цыганочку мою не трогай. Так платишь или нет?

– Мне-то что. Давай. Все равно врешь, никто так не может.

Ристо взмахнул кнутом и вжих! – прибил муху. Чисто припечатал, ничего лишнего не задел. Гаже враз загомонили. Ристо быстро взмахнул кнутом еще раз и потушил свечу на столе перед гажихой. Гажиха вздрогнула. Вжжих – ударил по яблоку, и оно сочно треснуло пополам. Я любовалась Ристо и сама себе завидовала – какой у меня жених!

Хозяин на мгновение обомлел. Потом смел фартуком крошки с ближнего стола и пригласил садиться. Ристо сел и поманил меня.

– Пироги у тебя есть? – спросил он у хозяина.

– А как же. С капустой, с яблоками.

– Неси. И мяса. И самовар.

Принесли пироги и чай. Ристо подкладывал мне лучшие кусочки, а я все ела и удивлялась – это сколько же в меня влезть может!

– Вкусно?

Я закивала и промычала, что да, вкусно. Но рот был набит пирогами. Ристо засмеялся.

– Я же говорил – на дороге найду.

Еле выползли мы из того кабака. Я наелась на неделю вперед. А на сытое брюхо мысли только о перине. Но я держусь, не говорю Ристо, что хочу спать, потому что знаю, он меня пожалеет, а нам надо идти. А сил, если честно, совсем мало осталось.

Я брела, спотыкаясь через шаг, и в конце концов больно запнулась о камень. Выругалась с удовольствием и тут, как черт из коробочки, что-то мелькнуло у меня под ногами и запуталось в юбке. Обезьяна!

– Ааааааа!

– Воржа! Что с тобой?

Обезьяна царапалась, но я изловчилась, схватила ее за одежку и подняла вверх.

– Коротышка! – узнала я.

– Какаранджес, – поправил меня он.

– Ты как здесь оказался?!

– Как оказался… Вас искал! Чтоб твои дети так свою мать искали, как я ваш табор искал! – коротышка заметил Ристо и тут же сменил тон: – А кто это с тобой? Куда это вы вдвоем идете? Ночью…

Забыла я, какой он противный. Но и я уже не та, что была раньше, знаю, как вести такие беседы.

– А чего ты один? Где же твой хозяин? – говорю.

– О, Драго герой!

– Герой? Да говори, не тяни, коротышка!

– Какаранджес.

Вот противный!

– Какаранджес, говоришь, Драго герой. А где он? Где вы остановились?

– Нигде. Погиб мой Драго.

У меня в кишках похолодело.

– Что ты такое говоришь?

– Да. Крепись, цыганка. Погиб твой жених, но погиб, как герой.

«Погиб твой жених»! Драго погиб. Значит, я больше ему не невеста. Я свободна.

Я едва успела прихватить волосы, и меня вывернуло наизнанку. Эх, прощай, жареный поросенок, прощайте, пироги. Хорошо, что никто не смотрел на меня. Я отдышалась, вытерла краем юбки рот и услышала спокойный голос Ристо:

– Вот так встреча! Повезло тебе, что на нас наткнулся, сам бы навряд нашел. Давай я тебя понесу, так быстрее будет. Чего у тебя там, торба?

– Ананас. Изысканный тропический фрукт.

– Я слышал, Герцог его очень любит. Покажи, что за диковина!

– Еще чего! Я тебя не знаю, что ты за цыган.

– Я Ристо Заньковский, – протянул Ристо коротышке руку.

– Какаранджес. Но я тебе не доверяю, не думай, что…

– А я и не думаю.

Глава тридцать третья

Нечего в воскресенье о пятнице жалеть.

Все! Драго умер – и как камень с сердца. А как же Буртя? И что будет с Мушей? Всю дорогу до табора я думала о них. О Драго мы больше не говорили. Коротышка уснул на руках у Ристо, и мы не осмеливались разговаривать в его присутствии. Но взгляды сказали все – мы будем вместе.

Мне стало свободно оттого, что нет больше на мне слова Драго. Не должно быть так, мне кажется. Не должны плохие новости приносить такую радость. Но как я могу заставить себя чувствовать то, чего нет? Не стал мне Драго родным. Не горько мне за него. Мушу жалко, это правда. Буртю жалко. Но Буртя маленький, он поплачет и будет жить дальше, а Муша нет. Ох, чует мое сердце, не захочет он жить дальше.

Я думала, что Какаранджес сам расскажет Муше о гибели его старшего внука, но после разговора с Графом коротышка испарился, словно не было его, даже Бурте не показался.

Думаю, нечисто здесь что-то, неспроста коротышка избегает родных. А потом я случайно услышала разговор Графа со старым Горбой и утвердилась в своих подозрениях.

– Не верю я Какаранджесу, Горба. Мне кажется, этот прохвост что-то недоговаривает или врет. Не мог он одолеть пятерых гажей, и тащить Драго на себе тоже ему не по силам. Трус он и болтун. Но одно несомненно – Драго больше нет на белом свете. Скажи, как мне рассказать об этом Муше? Не хочу я говорить, что Драго погиб.