Формула - [4]

«Алексей, это опять я… Пойми: то, что я тебе хочу продиктовать… ни  в какое сравнение не идет… с жизнью отдельно взятого человека!.. Тем более, что это… займет всего несколько минут!..»

Сивяков аж зарычал от бешенства, и медсестры с испуганным удивлением покосились на него.

— Послушай, ты, идиот! — проворчал он вслух, не собираясь утруждать себя мысленным разговором. — Не лезь ко мне со своими дурацкими формулами! Пшел вон!..

«Почему — дурацкими? Эта формула… — ключ к будущему развитию… нашей цивилизации!..»

— Да мне насрать на развитие цивилизации! — взорвался Алексей. — У меня тут человек умирает!..

— Алексей Вадимович, с вами все в порядке? — осторожно спросил Олег.

— Заткнись! — бросил Сивяков. — Лучше держи крепче зажим!..

Пот лился ему поверх бровей в глаза, и он кое-как вытер лоб рукавом, едва не поранив себя скальпелем.

«Внутренний голос» замолчал, но когда Алексей уже решил, что Кулагин последовал его совету, в голове его явственно прозвучало:

«Мне очень жаль, Алексей… И надеюсь… ты сам… пожалеешь… Прощ…»

После этого в голове Сивякова стало тихо и пусто. И сразу исчезли все его собственные мысли, и, действуя уже на полном автомате, он продолжал резать и зашивать окровавленные внутренности, при одном взгляде на которые с трудом верилось, что у человека может быть такая возвышенная субстанция, как душа…

* * *

К удивлению самого Сивякова, операция закончилась вполне благополучно. Но, как ни странно, никакого удовлетворения от этого он не чувствовал.

С огромным трудом, как штангист после взятия рекордного веса, Алексей доплелся до ординаторской, рухнул в расшатанное, скрипучее кресло и принял внутрь мензурку неразбавленного спирта.

Пришел интерн Олег и поинтересовался:

— А с кем это вы разговаривали во время операции?

— Разве? — рассеянно удивился Сивяков. — А, не обращай внимания… У меня при стрессе вечно всякая чушь в башку лезет.

Олег недоверчиво смотрел на Сивякова.

— Кстати, — продолжал Сивяков, — вот ты у нас — молодой, грамотный, небось много читаешь… Так вот, скажи: что ты думаешь, например, об антигравитации?

По лицу Олега было видно, что сейчас он думает над состоянием психики старшего коллеги.

— А причем здесь?.. — наконец, промямлил интерн.

— Нет, я серьезно… Для человечества это полезная штука или нет?

— Еще бы! — пожал плечами Олег. — Да если бы антигравитация на Земле стала возможной, то можно было бы поднимать ввысь любые предметы! И человека — в том числе! Представляете, какой стала бы наша жизнь, если бы для полета больше не нужны были никакие летательные аппараты?!

— Хм, просто фантастика какая-то… — пробурчал Сивяков. — И что, Нобелевскую за такое открытие дали бы?

— Стопроцентно! — заверил Олег.

— Ну, ладно, — вяло сказал Сивяков. — А вот тебе еще один вопросик на засыпку… Представь, что перед тобой стоял бы выбор: жизнь человека или важное открытие. Что бы ты выбрал?

Вконец ошарашенный интерн почесал в затылке.

— Н-ну, смотря какое открытие, — наконец, выдавил он. — И смотря какой человек…

Сивяков через силу усмехнулся.

— По-твоему, это имеет значение? — осведомился он.

— А как же? Если, например, человек — серийный маньяк, то любое открытие его перевесит!..

— Значит, если к тебе попадет какой-нибудь тяжелобольной чикатило, ты откажешься от операции?

Олег ехидно улыбнулся:

— Ну понятно, к чему вы клоните, Алексей Вадимович. Клятва Гиппократа и всё такое… Только причем здесь это? Вы же про человека спрашивали!

— Да нет, — думая о своем, сказал Сивяков. — Вообще-то, я спрашивал тебя про открытие.

— Какое открытие?

— Важное открытие. Научное. А не начало работы магазина.

Интерн в замешательстве покрутил головой и подвигал бровями. Потом признался:

— Не знаю.

— В том-то и дело, — вздохнул Алексей.

* * *

Уже в конце дежурства, возвращаясь в очередной раз из приемного отделения, Алексей нагнал в коридоре, ведущем из реанимации, двух санитаров,  транспортировавших без особых церемоний цинковую каталку с чьими-то босыми ногами, торчащими из-под серой простыни.

— Что, доктор сказал: в морг? — спросил Сивяков, поравнявшись с исполняющими роли Харона.

— Ага, — кивнул, не останавливаясь, передний санитар. — Свежачок. Полчаса назад откинулся…

— А поступил к нам шесть дней назад, — вклинился второй харон. — Представляете, доктор, у мужика такие травмы были — другой бы на его месте и получаса не протянул! Его ж какой-то лихач на приличной скорости сбил…

Сердце у Сивякова екнуло.

— И как его фамилия? — спросил он внезапно охрипшим голосом.

Передний санитар почесал лысину:

— Кажись, Калугин…

— Не-не, Кулагин это, — внес поправку его напарник. — Говорят, большой ученый был. Не то профессор, не то членкор, извиняюсь за выражение… Тут к нему коллеги приходили, всё хотели выведать у него  какую-то научную формулу. Только без толку, ведь он так и не пришел в себя…

Сивяков отвернул край простыни и пристально вгляделся в испещренное кровоподтеками и гематомами лицо умершего.

На мгновение ему показалось, будто Кулагин силится что-то сказать ему, но, разумеется, рот покойного всего лишь был искажен судорогой rigormortus.

* * *

На удивление всему хирургическому отделению, бомж Николай уже через неделю встал на ноги и стал поправляться не по дням, а по часам. Оказался он вполне общительным и жизнелюбивым человеком и вскоре перезнакомился почти со всей больницей. Уплетал противную кашу-овсянку за троих, по телевизору предпочитал смотреть футбол и комедийные передачи и даже пытался заигрывать с молоденькими медсестрами…