Форель разбивает лед - [17]
4. В основе сюжета ст-ния - кинофильм "Носферату" (реж. Ф.Мурнау), основанный на сюжете романа Б.Стокера "Дракула". Ср. также ст-ние "Было то в темных Карпатах..." и его литературные источники (см.: Лавров А. "Другая жизнь" в стихотворении А.Блока "Было то в темных Карпатах..." // Сборник статей к 70-летию проф. Ю.М.Лотмана. Тарту, 1992. С- 347-359). Кони бьются, храпят в испуге. Ср.: "Почуя мертвого, храпят и бьются кони" (А.С.Пушкин, "Евгений Онегин", гл. 6, стр. XXXV; отмечено И.Паперно). Испуганный храп коней - один из сквозных мотивов "Дракулы". "Гайда, Марица!" Слова из заключительной арии оперетты И.Кальмана "Графиня Марица", ленинградскую постановку которой Кузмин дважды рецензировал ("Красная газета". Веч. вып. 1925, 7 января; 10 января). См.: "Нищенская "Марица", но в "Красной" поместили мою заметку, пропустив антисемитские выпады" (Дневник, 7 января 1925). Богемских лесов вампир - граф Дракула. Ср. также: "Зеленый туман, который сгущается в леса. Леса Богемии" (Майринк. С. 376). А законыунас в остроге и т.д. Ср.: "Мы дики, нет у нас законов, Мы не терзаем, не казним, Не нужно крови нам и стонов" (А.С.Пушкин, "Цыганы"; отмечено И.Паперно).
5. Указанный в ССт вар. ст. 3: "Оранжерейно и светло", восходящий к машинописи РГАЛИ, является явной ошибкой машинистки. Как недобитое крыло. Ср.: "Повиснув раненым крылом" (А.С.Пушкин, "Цыганы"; отмечено И.Паперно). Голландский ботик. Очевидно, имеется в виду т.н. "дедушка русского флота" ботик, построенный Петром Великим, что ассоциируется с голландской темой биографии Петра, а также с "Летучим голландцем" Р.Вагнера (ср. наблюдения в указанной статье Б.Гаспарова). Локалm - немецкая пивная. Шекспир "Сонеты"!! Сонеты Шекспира были среди любимейших произведений Кузмина в мировой литературе. В 1903-1904 гг. он писал к ним музыку, а в тридцатые годы - переводил (переводы неизвестны). Весенними гонясь лучами. Ср.: "Гонимы вешними лучами" (А.С.Пушкин, "Евгений Онегин", гл. 7, стр. I).
6. Беловой автограф с пояснениями: "4-ый удар из цикла "Форель разбивает лед"" - ИМЛИ. Рожок с кларнетом говорит и т.д. По предположению Б.М.Гаспарова, описываются заключительные такты "Тристана и Изольды" Р.Вагнера. Буквально вырази обмен и т.д. По мнению Б.М.Гаспарова, в данном отрывке высмеивается марксистская политэкономическая терминология и иронически осмысляется ряд идей А.А.Богданова.
7. В ССт (С. 691) приведен автопародийный вар. ст. 1-5:
Мы этот май проводим, как в борделе:
Спустили брюки, сняты пиджаки,
В переднюю кровать перетащили
И половину дня стучим хуями
От завтрака до чая...
Гринок - город в Шотландии. Эллинор (Элинор) - имя одной из героинь романа Г.Майринка "Ангел западного окна", первой жены сэра Джона Ди, охарактеризованной "высокомерной, властолюбивой, коварной, фанатичной и завистливой" (Майринк. С. 142). Внимание Кузмина должна была также привлечь фраза: "...леди Эллинор жалуется, будто часто во время игры принцесса с таким жаром бросается на нее, что оставляет на ее женских местах синяки и кровоподтеки..." (Майринк. С. 52).
8. Ст-ние восходит к английским балладам, особенно к "Легенде о Старом Мореходе" С.Т.Кольриджа, и к их русским имитациям (напр., к балладам И.Одоевцевой). В то же время оно связано многочисленными параллелями с романом Г.Майринка. Эрвин Грин. Один из мистических персонажей "Ангела западного окна" носит имя Бартлет Грин. Уж не отвертся ли ты, друг, Спасителя Христа? Бартлет Грин рассказывает, как, "закипая, поднималась во мне безумная ненависть против Того, Кто там, над алтарем, висел предо мною распятым, и против литаний - не знаю, как это происходило, но слова молитв сами по себе оборачивались в моем мозгу, и я произносил их наоборот - справа налево. Какое обжигающее неведомое блаженство я испытывал, когда эти молитвы-оборотни сходили с моих губ!" (Майринк. С. 79). После совершения магического ритуала его прежде ослепший "белый глаз" начал видеть странный мир, напоминающий описанный у Кольриджа и в балладе Кузмина. Тут... в замке... на горе и т. д. Очевидно, соотносится с одной из любовных линий романа Майринка, которой соединены Джон Ди, баронет Глэдхилл, его вторая жена Яна и медиум Эдвард Келли. Ср. слова могущественного зеленого Ангела западного окна: "Вы принесли мне клятву в послушании, а потому восхотел я посвятить вас наконец в последнюю тайну тайн, но допрежь того должно вам сбросить с себя все человеческое, дабы стали вы отныне как боги. Тебе, Джон Ди, верный мой раб, повелеваю я: положи жену твою Яну на брачное ложе слуге моему Эдварду Келли, дабы и он вкусил прелестей ее и насладился ею, как земной мужчина земной женщиной, ибо вы кровные братья и вместе с женой твоей Яной составляете вечное триединство в Зеленом мире!" (Майринк. С. 312). Комментарий к этому тексту А.Г.Тимофеева (Арена. С. 444-445) представляется нам неубедительным.
10. Первоначально после ст. 17 следовало;
[Прости, мой друг, что] я пришел, прости.
Я погибаю и хочу проститься.
Нет, не проститься. Помощь! помощь! помощь!
В беловом автографе ст. 24: "Кровь, фосфор, желчь, мозги и лимфа..." Ср. запись Кузмина: "Человек сотворен по образцу вселенной. Мир состоит из д вещей - огня, воздуха, земли и воды, человек из д1 стихий - крови, флегмы , красной и черной желчи" (РГАЛИ). Ангел превращений. Ср.: "Матерь превращений" (Майринк. С. 53). Собственно говоря, Ангел западного окна в романе и является ангелом превращений.
Повесть "Крылья" стала для поэта, прозаика и переводчика Михаила Кузмина дебютом, сразу же обрела скандальную известность и до сих пор является едва ли не единственным классическим текстом русской литературы на тему гомосексуальной любви."Крылья" — "чудесные", по мнению поэта Александра Блока, некоторые сочли "отвратительной", "тошнотворной" и "патологической порнографией". За последнее десятилетие "Крылья" издаются всего лишь в третий раз. Первые издания разошлись мгновенно.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дневник Михаила Алексеевича Кузмина принадлежит к числу тех явлений в истории русской культуры, о которых долгое время складывались легенды и о которых даже сейчас мы знаем далеко не всё. Многие современники автора слышали чтение разных фрагментов и восхищались услышанным (но бывало, что и негодовали). После того как дневник был куплен Гослитмузеем, на долгие годы он оказался практически выведен из обращения, хотя формально никогда не находился в архивном «спецхране», и немногие допущенные к чтению исследователи почти никогда не могли представить себе текст во всей его целостности.Первая полная публикация сохранившегося в РГАЛИ текста позволяет не только проникнуть в смысловую структуру произведений писателя, выявить круг его художественных и частных интересов, но и в известной степени дополняет наши представления об облике эпохи.
Критическая проза М. Кузмина еще нуждается во внимательном рассмотрении и комментировании, включающем соотнесенность с контекстом всего творчества Кузмина и контекстом литературной жизни 1910 – 1920-х гг. В статьях еще более отчетливо, чем в поэзии, отразилось решительное намерение Кузмина стоять в стороне от литературных споров, не отдавая никакой дани групповым пристрастиям. Выдаваемый им за своего рода направление «эмоционализм» сам по себе является вызовом как по отношению к «большому стилю» символистов, так и к «формальному подходу».
Художественная манера Михаила Алексеевича Кузмина (1872-1936) своеобразна, артистична, а творчество пронизано искренним поэтическим чувством, глубоко гуманистично: искусство, по мнению художника, «должно создаваться во имя любви, человечности и частного случая». Вместе с тем само по себе яркое, солнечное, жизнеутверждающее творчество М. Кузмина, как и вся литература начала века, не свободно от болезненных черт времени: эстетизма, маньеризма, стилизаторства.«Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро» – первая книга из замышляемой Кузминым (но не осуществленной) серии занимательных жизнеописаний «Новый Плутарх».
Критическая проза М. Кузмина еще нуждается во внимательном рассмотрении и комментировании, включающем соотнесенность с контекстом всего творчества Кузмина и контекстом литературной жизни 1910 – 1920-х гг. В статьях еще более отчетливо, чем в поэзии, отразилось решительное намерение Кузмина стоять в стороне от литературных споров, не отдавая никакой дани групповым пристрастиям. Выдаваемый им за своего рода направление «эмоционализм» сам по себе является вызовом как по отношению к «большому стилю» символистов, так и к «формальному подходу».