Фонтаны на горизонте - [199]

– А что решил насчет Турмина?

– Турмин не умышленно убил матку, только впоследствии это обнаружилось. Охотился он в сумерках, китеныша не видел,

– Надо предупредить всех гарпунеров, – сказал Степанов и повернулся к Старцеву: – Были ли какие-либо твердые международные соглашения об ограничении промысла китов?

– Нет, - покачал головой ученый.

– Значит, каждый бьет китов, сколько хочет и каких угодно, – задумчиво проговорил Степанов. – Но ведь так можно дойти до полного их истребления.

Старцев пожал плечами.

– Не знаю, помогут ли сохранению китовых стад меры, которые мы принимаем, – заметил Можура. – Иностранцы своей хищнической охотой сведут на нет все наши попытки.

Лицо Степанова стало озабоченным. По привычке меряя шагами каюту, он заговорил:

– Наш трест через правительство обратился ко всем китобоям мира с предложением разработать единые правила эксплуатации китовых стад.

– Вряд ли встретим мы поддержку у иностранных компаний, – высказал сомнение Старцев.

– Будем настаивать! – взмахнул кулаком Степанов. – Народы – хозяева всего, что есть на земле. Мы широкое общественное мнение возбудим и поднимем. Нас поддержат.

Вахтенный доложил, что на горизонте показался остров Трех Сивучей. Низкое небо затягивалось тучами, посвистывал ветерок. Тускло-серое море, словно через силу ворочая невысокие темные волны, шумело приглушенно, угрожающе. Гранитный, заливаемый волнами при шторме остров возвышался над морем тремя голыми, без всякой растительности, скалами. Разрушенные временем и непогодой, они издали походили на отдыхающих на лежбище сивучей.

Китобои смотрели на безграничную водную равнину. От нее веяло силой, мощью и вечностью.

– Великий океан! – проговорил Степанов, глядя в даль морского простора.

Все, что приходилось ему раньше читать или слышать об океане, пришло сейчас на память. Трудно было подобрать более неудачное название, чем дал этому океану открывший его Магеллан. Редко бывает Тихий океан ласковым; он больше хмурится, шумит штормами, бьет в берега бесчисленными волнами...

Большая жизнь идет на его берегах и на островах. Русские люди не только первыми из европейцев вышли к Тихому океану со стороны Азии, но и первыми вступили на западное побережье Америки, добравшись до него на своих шитиках и кочах. Кто знает, может быть, на том вон островке делали привал русские землепроходцы и мореходы? Может, это они установили крест, что виднеется на одной из вершин острова, как память потомкам о далеких отважных предках.

В конце восемнадцатого века Григорий Шелихов основал в бухте Трех Сивучей, на острове Кадьяк, первое русское поселение...

– О чем задумался, Михаил Михайлович? – спросил Можура, подходя к Степанову.

– Думаю я о том, – живо откликнулся Степанов, – что по путям, проложенным русскими на утлых суденышках, идут советские люди.

Плавучая база «Приморье» бросила якорь у острова.

Китобойцы непрерывно подходили с новой добычей: китовые стада шли мимо острова на север. Люди хотя и устали, но были довольны.

И вдруг разом все кончилось, точно оборвалось. Исчезли китовые стада, море стало пустынным, безжизненным. Даже птицы на островке – и те смолкли, словно в какой-то тревоге. Можура подолгу простаивал на мостике, вслушиваясь в рокот моря. Оно казалось притихшим, затаившимся.

От Северова пришла радиограмма: «Горева, вернувшаяся из Москвы, вылетела самолетом на остров Дымный».

– Значит, скоро получим от нее сведения, прошли ли киты на север, – сказал Старцев.

Можура повел флотилию дальше. Остров Дымный лежал на ее курсе.

Помполит отдыхал в своей каюте на диване. Он перебирал в памяти недавние события. Охота до последнего времени шла хорошо, и можно не сомневаться, что затишье в промысле долго не продлится. План наверняка будет перевыполнен. Но все ли сделано, чтобы добыть китов еще больше?

Степанов сел на диване, затем рывком встал и зашагал по каюте. Наконец он остановился перед письменным столом, задумался. Взгляд упал на две узкие половинки распиленного моржового клыка, висевшие как украшение на стене. Степанов купил их в Наукане.

Желтоватая поверхность кости была испещрена рисунками. На одной половине нарисована собачья упряжка с сидящим на нартах каюром. Михаил Михайлович перевел взгляд на другую половинку клыка. Вначале он равнодушно рассматривал рисунок. Думая о гарпунерах, Степанов глядел на клык как на вещь, давно знакомую во всех подробностях.

На втором рисунке изображалась охота на китов. За тремя животными гнались байдары, в которых сидели чукчи-охотники. На носу байдар стояли гарпунеры и метали в китов гарпуны, похожие на копья. Некоторые гарпуны уже впились в животных, другие же только летели.

Сколько раз смотрел Степанов на этот рисунок! Но только теперь он обратил внимание на одну деталь. Гарпуны на изображениях всегда попадали в бок китам, около переднего плавника. Туда же направлялись и летящие. И ни одного гарпуна не было видно на спине китов!

Михаил Михайлович внимательно пригляделся к рисунку и особенно заинтересовавшей его детали. Чукчи в своих рисунках всегда верны жизни. Значит, то, что гарпуны направлены не в спину, а в бок китов, – не случайность! Степанов задумался. Раз гарпуны летят в одно и то же место, значит, тут есть какая-то цель, расчет. В чем же дело? Почему?