Фонарь на бизань-мачте - [146]

Постучав в дверь, Смышленый вошел с подносом. Он обслужил гостя, зажег канделябры и удалился. На бухте серые краски медленно уступали место пурпурным.

Контр-адмирал поставил стакан на столик и принялся набивать свою трубку.

— Извините, — сказал он с улыбкой, — но у меня без курева плохо водка идет!

Он сделал две-три затяжки и положил ногу на ногу.

— Есть тут, конечно, свои «за» и «против». Это уж как вы посмотрите. Л’Эрмит весьма его уважает, а я могу подтвердить, что в людях он разбирается. Проведя вместе с ним две кампании, он затребовал себе Легайика еще и на эту третью. Молодой человек начал морскую карьеру шестнадцатилетним подростком: будучи юнгой, он стал учиться на лоцмана, а это уже говорит о призвании, его, видно, крепко тянуло во флот. В двадцать один Легайика назначили первым лоцманом. В те поры, когда было достаточно доказать свою родовитость, чтобы не только попасть во флот, но и разом стяжать себе чин, когда презираемое дворянами мастерство не передавалось им по наследству заодно с титулом, должность первого лоцмана много что значила. Если честно, то большинство из нас, несмотря на звание капитанов королевских судов, только одно и умели — с достоинством принимать командирские почести. Немало было таких, кто был вообще неспособен вести корабль и перекладывал эту обязанность на плечи первого лоцмана. Революция отменила привилегии знати. Легайику присвоили звание лейтенанта, а через год или два он будет уже капитаном. В точности так же было и с Вийомезом. До революции он не мог бы командовать фрегатом в моей эскадре… Но как бы я ни был привязан к Жану-Франсуа Легайику, какое бы ни питал к нему уважение, я слишком хорошо знаю направление умов на Иль-де-Франсе, чтобы не счесть своим долгом уведомить вас о его низком происхождении.

— Чей же он сын? — спросила госпожа Шамплер.

— Бывшего главного канонира береговой охраны на острове Бель-Иль-ан-Мер. Он старший из восьми детей.

Медленно опустилась ночь. Два канделябра, стоявшие на консоли, мягко освещали комнату.

— Вопросы происхождения ничуть меня не волнуют, — сказала старая дама. — Моя кровь истой простолюдинки только взыграет от этого.

— Простолюдинка, вы? — изумился контр-адмирал.

— Отец мой был корабельным плотником, что же касается матери, то лучше о ней не спрашивать. Есть, однако, моя невестка, мать Доминики. С ней будут, наверно, кое-какие сложности…

«Уж ты-то бы мне посоветовал, лейтенант», — подумала госпожа Шамплер. Опять она увидала его совсем рядом, в этой же самой библиотеке; на столе лежали расходо-приходные книги, и они, просмотрев их, могли теперь утверждать, что честно сражались и победили.

Великий покой, как в тот день, снизошел на нее и окутал всю душу. Лейтенант был по-прежнему с нею, он одобрял ее, и казалось, что стоит лишь вытянуть руку, как обопрешься ладонью на его верное, тут же подставленное плечо. Да! Вопреки всему, она будет ждать его. Ждать всечасно, всегда.

— Это еще не все, — продолжал контр-адмирал. — Даже рискуя вас покоробить и показаться болтливой кумушкой, я обязан добавить, что парень он бравый, неравнодушен к женщинам и не дурак выпить… А все его состояние заключается в лейтенантском жалованье.

Старая дама весело засмеялась, и вдруг все лицо ее засветилось лукавством.

— Но ведь недостатки суть продолжение наших достоинств, — сказала она. — Черт бы побрал тех мужчин, которые в тридцать лет равнодушны к женщинам, в рот не берут спиртного и гребут деньги лопатой! Попроси лейтенант руки моей внучки, я соглашусь немедленно. И, между нами, он будет отпетый болван, если не сделает этого.

— Но он щепетилен. И не лишен гордости.

— Тем более не лишен силы воли, — сказала старая дама, вспомнив квадратный его подбородок, а также глаза, которые прямо и твердо смотрят в лицо собеседнику. — Пришлите мне его завтра после поверки. Придумайте что-нибудь. Через десять минут я уже буду знать, на каком я свете. Не хочу навязывать ему Доминику, но если его удерживает какая-то глупая щепетильность, надо, чтобы он понял: смешно колебаться, когда на карту поставлено все их счастье. Разумеется, если он любит ее.

— Это был бы не Легайик… — начал контр-адмирал.

— А вечерком, — перебила его госпожа Шамплер, — я займусь своею невесткой.

Сложив на коленях руки, она ненадолго задумалась, после чего обратилась к гостю:

— Будьте любезны, налейте мне капельку водки. Мне это просто необходимо.

«Она бесподобна!» — подумал контр-адмирал и поднял в знак восхищения стакан.

8

Как только Тристан и Элен уселись за шахматы и расставили на доске фигуры, а Кетту привычно расположился в кресле, госпожа Шамплер пригласила Гилема, Жюльетту и Доминику погулять перед сном в саду.

— Жюльетте полезно немного подвигаться, — сказала она, сразу же перейдя в наступление, хотя ей было известно, как раздражают невестку намеки на ее вялость.

Но Жюльетта и не заметила этой колкости и поднялась одновременно с мужем.

К вечеру стало прохладно, и Доминика любовно поправила шаль, соскользнувшую с плеч бабушки. Старая дама в знак благодарности взяла ее под руку, и они вместе сошли с крыльца впереди остальных. Свернув от аркады налево к увитой плющом беседке, госпожа Шамплер замедлила шаг и обернулась к Гилему.