Фокусник из Люблина - [20]

— Да, умылся.

— И помолился? Прочитал «Благодарю тебя, Господи?»

— Да, сказал.

И он утер нос рукавом.

Яша продолжал есть и разглядывал мальчика. «Смогу ли я забыть, оставить все это? Это мое, мое… Когда-то и я был, как этот мальчик…» Возникло странное желание: немедленно посмотреть, что же там написано, в этой рваной книге. Подступила горячая волна любви к этой бабушке, что подымается рано, вместе с солнцем, варит и жарит, и убирает дом, и подает постояльцам. Коробочка для подаяния висела у двери. Сюда она клала несколько грошей, которые удавалось наскрести — чтобы помочь евреям уехать в Святую Землю. Она суетилась, качала головой, бескровные губы шептали молитвы. Казалось, она понимала, что истинная мера вещей известна лишь тому, кто не предался тщете этого мира.

3

Приезд в Варшаву всегда был для Яши событием. Здесь он зарабатывал деньги. Здесь жил его импресарио Мечислав Вольский. По всему городу уже расклеены афиши с его именем: «В начале июля в летнем театре „Альгамбра“ выступит известный артист цирка и гипнотизер Яша Мазур с новым репертуаром, новыми трюками, которые изумят почтенную публику». На Фрете у Яши была квартира, недалеко от Длуги. Даже кобылы, Кара и Шива, оживились, когда подъезжали к Варшаве. Их не надо было погонять, лошади сами побежали резвее. Лишь только повозка проехала Пражский мост, она совершенно потерялась среди домов, особняков, омнибусов, экипажей, магазинов, кавярен. Пахло свежей сдобой, кофе, доносился тяжелый запах лошадиной мочи, подымался дым из фабричных труб, пыхтели паровозы. Перед дворцом — резиденцией русского генерал-губернатора — играл военный оркестр. Видимо, был какой-то праздник, потому что на каждом балконе развевались русские флаги. Женщины в широкополых соломенных шляпах, отделанных искусственными цветами и фруктами. Помахивая тросточками, по улицам фланируют беспечные юнцы в светлых костюмах, соломенных канотье. Сквозь этот шум и гам пробиваются свистки паровозов. Они пыхтят, лязгают буферами. Отсюда отправляются поезда в Петербург, Москву, Вену, Берлин, во Владивосток.

После упадка, наступившего вслед за восстанием 1863 года, для Польши наконец-то наступила эпоха индустриального подъема и процветания. Лодзь строилась и разрасталась в дикой спешке и с чисто американским размахом. В Варшаве сломали деревянные тротуары, пустив их на дрова, положили асфальт, провели канализацию, пустили конку. Быстро выросли целые кварталы высоченных, в пять этажей домов, появились огромные универсальные магазины. В новом сезоне театры предлагали драму, комедию, оперу, концерты. Из Парижа, Лондона, Рима, даже из далекой Америки приехали в Варшаву прославленные актеры и актрисы. Книжные магазины предлагали новые, только что вышедшие романы, а также научные монографии, энциклопедии, справочники, всевозможные словари. Яша вздохнул. Поездка вышла утомительная, но город будоражил, бодрил его. Если это так волнует его здесь, то что будет за границей? — подумалось ему. Немедленно бежать к Эмилии — это единственное, чего хотелось Яше, однако он удерживал себя. Не мог же он явиться к ней заспанным, небритым, растрепанным, прямо с дороги. И потом — надо сперва повидать Мечислава Вольского. Телеграмму о приезде Яша послал еще из Люблина.

Да, давненько не был он в Варшаве: сделал несколько турне по провинции. Всегда-то он боялся, что квартиру могут ограбить. Здесь у него были библиотека, старинные, антикварные вещи, коллекция афиш, газетные вырезки, рецензии. Однако же, хвала Господу, наружная дверь заперта на два висячих замка, да и внутри все было в порядке. Всюду толстым слоем лежала пыль. Затхлый воздух, кругом запустение, грязь. Магда сразу же принялась за уборку. Приехал на дрожках Вольский — поляк, но с ярко выраженной еврейской внешностью: черные глаза, острый с горбинкой нос, высокий лоб. Мягкий галстук, какие носят артисты или художники, причудливо расположился на груди, целиком закрывая манишку. Вольский привез Яше кучу предложений выступать в городах и местечках Польши, да и России тоже. Покручивая черный ус, он рассказывал с горячностью — с усердием человека, чье благополучие зависит от славы другого. Он уже составил для Яши расписание поездок — после того, как закроется сезон в «Альгамбре». Однако же Яша прекрасно понимал, откуда все это многословие и суета. Только провинция ждала его. Не было предложений ни из Москвы, ни из Киева, ни из Петербурга. А заработки в провинции ничтожны. Даже здесь, в Варшаве, все без перемен. Владелец «Альгамбры» упорно отказывался увеличить плату. Яшу расхваливают на все лады однако же клоунам и паяцам из-за границы платят больше. Это было просто непостижимо — такое тупое упорство хозяев. Доводы Вольского, его споры, его аргументы — все было бесполезно. Да и платили еще после всех. Нет, Эмилия права. Пока остаешься в Польше, так и будешь ходить в третьеразрядных артистах.

Вольский ушел, и Яша решил прилечь. Дворник обиходит лошадей, а Магда присмотрит, чтобы им задали вдоволь овса и напоили. Вся компания, попугай, ворона и обезьянка, расположились вместе, в одной комнате. Магда — тощая, костлявая, но ловкая и проворная, принялась скрести пол. От поколений крестьян она унаследовала, в придачу к услужливости, еще и силу. Яша дремал, просыпался, снова впадал в дремоту. Это был старый дом. По немощеному двору расхаживали куры, гоготали гуси, крякали утки — все, как в деревне. С Вислы веял легкий ветерок, и его дуновение доносило запахи Пражского леса. Внизу нищий крутил ручку шарманки, сквозь открытое окно доносилась мелодия — Яша узнал старую варшавскую песню. Бросить бы ему монетку, но совершенно затекли и онемели ноги. Снова таскаться по грязным дорогам, забираясь в местечки, в глухую провинцию. Опять давать представления в пожарных сараях? Нет уж, хватит с него! Мысли проносились в голове в ритме уличной шарманки. Уйти прочь, прочь отсюда, бросить все. Чего бы это ни стоило, необходимо вырваться из трясины. Если же нет, наступит день, когда и ему, Яше, придется бродить по улицам с такой шарманкой.