Флорентийский волшебник - [70]
Да так оно, пожалуй, и было на самом деле. Он разбил невидимые оковы…
Вот уже сколько недель он пишет этот портрет, сколько мятежных, полных недовольства и самобичевания недель! Не с красками, не с сюжетом вступил он в единоборство, а с самим собой. В груди волной вздымались противоречивые чувства, в напряженном мозгу боролись несовместимые мысли. В душе воцарился полнейший хаос».
Первоначальную радость, ощущение новизны начатой работы сменило тупое безразличие. Он работал с перерывами и в каком-то полусне.
В часы позирования Цецилия Галлерани, бывало, взявшись за лиру, вполголоса напевала – тогда зала наполнялась не только звуками ее голоса, чистого и волнующего, но и очарованием, излучаемым всем ее существом, и все это вместе пленяло художника, опутывая его невидимыми сетями. Леонардо был околдован той, которая звала его волшебником. Какой же он волшебник! Ему просто тридцать лет. А напротив – Цецилия во всеоружии своих семнадцати…
Синьорина Цецилия музицировала или с милой непосредственностью сообщала какую-нибудь миланскую историю. Иной раз она сама обращалась к Леонардо с просьбой рассказать что-нибудь интересное. Но не настаивала, если у Леонардо не было настроения развлекать ее, и сама покорно умолкала, когда художник в интересах работы просил ее об этом.
Леонардо с чувством стеснения в груди следил за каждым движением Цецилии Галлерани, за трепетом ее длинных шелковистых ресниц, жадно ловил всякое слетавшее с ее уст слово, но, по мере того как он, постоянно изучая лицо своей натурщицы, все глубже проникал в тайники души молодой женщины, его увлечение слабело. Видя, как портрет обретает все более явственные черты, как успешно увековечивает его кисть на куске дерева сияющую юность прекрасного лица, Леонардо постепенно избавлялся от цепей невысказанной, бессмысленной страсти. Ожоги от взглядов миндалевидных глаз начали понемногу заживать.
И вчера, когда Леонардо заметил, что этот удивительный взгляд обрел жизнь на дереве, а губы на продолговатом изящном лице так естественны, что, кажется, вот-вот откроются и заговорят, ему стало ясно, что он победил не только свою любовь, но и Цецилию Галлерани. Победил тем самым, что спас ее юную красоту от тлена, увековечив, сохранив ее для будущих поколений. Он, мессер Леонардо да Винчи, оказался сильней…
– Сначала я еще съезжу на строительство канала, – бросил он уже из двери мастерской.
Амброджо де Предис понимающе кивнул.
Строительство канала шло своим чередом: синьорина Галлерани не соглашалась позировать более нескольких часов в день, и Леонардо охотно выезжал в свободное от работы над картиной время за город. Пусть там не было трогательных, ласкающих взор ландшафтов родного края (впрочем, окрестность Милана имела, несомненно, свою прелесть), Леонардо довольствовался видом деревьев, цветов, полей с работавшими там крестьянами да отрезком неба, на шелку которого летят провожаемые взглядом птицы.
«Когда-нибудь еще и я полечу», – думал он, схематично запечатлевая в альбоме для эскизов мелькание ласточки и плавный полет хищной птицы, как последняя камнем падает наземь, взмахи крыльев вороны и строение крыльев диких гусей.
Леонардо не сомневался в том, что после изучения вопросов, связанных с полетом птиц, и проведения соответствующих опытов, он сумеет создать такую машину, которая подымет его к клубящимся облакам. Он был уверен в этом, как и в своих расчетах, отстаиваемых им в споре с руководителями земляных работ или коллегами-инженерами.
А спорить приходилось много. Работавшие на строительстве инженеры нередко находили его замыслы слишком смелыми.
На канале работало свыше тысячи рабочих. Взглянув на вырытый участок бассейна, Леонардо уже представил себе величаво плывущие, снаряженные особыми пушками, парусные суда, возвещающие о величии творения рук человека, о его изобретательности.
«…и о власти синьора Лодовико», – съязвила мысль.
А ведь он намеревался увековечить славу рода Сфорца и конной статуей. Она была задумана еще во Флоренции, в то время, когда перед Верроккио встала сложная задача: создать конную статую кондотьера Коллеони. Тогда же Леонардо решил сделать памятник Франческо Сфорца. Наезжая в Павию, он всякий раз обстоятельно изучал там древнюю конную статую, рассчитывая пропорции. Когда на глаза попадалась породистая лошадь, Леонардо поспешно зарисовывал ее корпус, движения. Затем представлял себе в седле лошади кондотьера, ставшего впоследствии герцогом Миланским…
Теперь, на пути ко дворцу Галлерани, ему встретился весьма интересный всадник. Черный жеребец и облаченный во все черное верховой. Очевидно, чужестранец. Но вот вспугнутый внезапно появившейся у перекрестка повозкой конь вздыбился. Леонардо, прислонившись к стене дома, несколькими штрихами зарисовал позу коня.
Затем вошел во дворец Галлерани.
– Вы, кажется, в приятном расположении духа! – встретила художника хозяйка дома, протягивая ему обе руки с красивыми длинными пальцами. – Значит, вы меня сегодня будете, развлекать!
Она уселась на тахте, обычном своем месте. При ней теперь была одна лишь синьора Тереза, ее прежняя кормилица – женщина скромно склонилась над столиком с рукоделием в отдаленном углу залы.
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).
Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.