Флинн - [38]

— Все?

— Все.

Патрульный уже барабанил кулаком по крыше автомобиля.

— Уж не обижайтесь, инспектор, — продолжил Гроувер с явным намерением обидеть, — но вы не коп.

Патрульный барабанил по крыше все сильнее.

Флинн чуть опустил стекло.

— Прекратите, — и опять поднял стекло.

— Возможно, этот парень, Чарлз Флеминг-младший, опять залез в долги.

— Я подозреваю, что так оно и есть.

— И это вам ни о чем не говорит?

— Нет. У нас нет доказательств того, что Чики был в аэропорту. Второе, получателем страховки указан не Чики. Его мачеха. — Флинн открыл дверцу, начал выбираться из кабины. — Не думаю, что ты знаешь больше моего, Гроувер.

— Я не знаю. Но вы слепы.

— Это возможно.

Патрульный уже стоял перед капотом, записывал номерной знак.

— Подумайте о тридцатиоднолетней девахе на розовом мотоцикле и пятидесятитрехлетнем дряхлом муже.

— Я думал.

Он уже выбрался на тротуар.

— Вы же не будете говорить мне, что эта дамочка смотрела только на своего мужа.

— Может, и нет.

Патрульный с силой вдавил квитанцию в грудь Флинна.

— Это самый большой штраф, какой ты платил в своей жизни, приятель.

Флинн не стал мешать квитанции падать на мокрый асфальт.

— А теперь живо убирайте отсюда машину!

— Отвали, — коротко бросил Флинн.

— Инспектор, вы по-прежнему не видите главного. — Гроувер вылез на мостовую, и теперь они говорили через мокрую крышу автомобиля.

— Инспектор? — переспросил патрульный.

— Миссис Флеминг тридцать один год, а ее приемному сыну — двадцать шесть.

— Ага! — вырвалось у Флинна.

Патрульный начал обходить «Форд» спереди, держа курс на Гроувера.

— Инспектор? — повторил он.

— Ага! — Флинн смотрел на Гроувера. — Так вот, значит, о чем ты думаешь?

— Именно об этом.

— Это инспектор Флинн? — спросил патрульный.

— Отвали, — рыкнул Гроувер.

Сержант Ричард Т. Уилен забрался в кабину, захлопнул дверцу, застыл.

— Г-м-м! — Флинн взглянул на патрульного: — Вот, значит, о чем он думает.

Флинн шагнул к бордюрному камню, открыл дверцу, наклонился, всунулся в кабину.

Гроувер смотрел прямо перед собой, сложив руки на груди.

— Ты считаешь, что Сасси убила судью, потому что влюблена в Чики?

— Да.

— Господи! Если бы в ФБР могли оценить безупречность логики, на которой строятся твои умозаключения, они никогда не стали бы жаловаться мне на тебя.

Флинн подцепил квитанцию носком ботинка, двинул ее в сторону патрульного.

— Вы мусорите.

Глава 24

Пола Киркмана Флинн нашел в коридоре отдела пассажирского обслуживания «Зефир эйруэйз». Даже в конце рабочего дня Киркман выглядел свеженьким, чистеньким, отглаженным.

— Привет.

— Привет, инспектор.

— Я не уверен в том, что мне нужно…

— А кто из нас, смертных, может со всей определенностью сказать, что ему нужно? Пройдемте в мой кабинет, — предложил Киркман.

Флюоресцентные лампы на потолке пульсировали.

На столе Киркмана лежала большая цветная схема пассажирских салонов «Боинга-707».

С какими-то надписями, стрелками, направленными к креслам.

Киркман сел за стол.

— А это что?

— Провел кое-какие исследования, — Киркман развернул схему к Флинну. — Подумал, вдруг кому-то понадобится. Я отметил, где сидели некоторые из пассажиров.

— Не все?

— Не все могут зарезервировать определенное место. Только пассажиры первого класса. А пассажиры экономического, если они только специально не просят посадить их в то или иное кресло, просто делятся на две группы: курящие и некурящие.

— Понятно, — кивнул Флинн. — И я вижу, что вы учились в хорошей школе — ваш почерк разобрать невозможно.

Киркман обошел стол, встал рядом с Флинном. Пробежался пальцем по первому ряду кресел.

— Видите? Маккарти, Хоун, Кэйрн, едва выговорил, Норрис, Голдман, Уилкокс.

— Ясно. А где, к примеру, сидел Дэрил Коновер?

— Здесь. Кресло пятнадцать-D.

— Откуда взялся пятнадцатый ряд? В первом салоне их всего двенадцать.

— Все ряды пассажирских кресел в самолетах «Зефир эйруэйз» нумеруются двузначными числами. По приказу главного дизайнера компании или какого-то другого гения. Это как-то связано с формой пластинок, которыми он украшает ручки кресел. Неразберихи от этого только прибавляется. Пассажиры, входя в салон, проходят мимо своего места, а потом возвращаются назад, мешая остальным. Первый ряд в салоне первого класса обозначен как десятый.

— То есть в первом классе находятся ряды с десятого по двадцать первый включительно?

— Двадцать второй, — поправил его Киркман. — Тринадцатого ряда нет.

— Ага, — кивнул Флинн. — Плохая примета.

— В этом рейсе все ряды оказались одинаково неудачными.

— А где сидел Липер?

— В конце салона. Вместе с менеджером. Ряд двадцать второй, места С и D. Разумеется, мы не знаем, кто из них двоих сидел на каком кресле.

— А судья Флеминг?

— С другой стороны прохода. Впереди. Четырнадцатый ряд, место А.

— То есть на самом деле он сидел на тринадцатом ряду, не так ли?

— Полагаю, что да. Или на четвертом.

— А трое мужчин, путешествующих вместе? — спросил Флинн. — Карсон, Бартлетт и Эбботт?

— Они занимали вот эти три кресла, — ответил Киркман. — Ряд семнадцать, А, В и, через проход, С.

Все еще в шляпе, в расстегнутом пальто, Флинн вскинул голову, всмотрелся в лицо Киркмана.

— В чем дело, инспектор? У вас такое лицо, словно вы муху проглотили.