Фламенка - [9]

Ни в Пасху, ни пред Вознесеньем.

К ней служка шел с благословеньем [82],

И он-то бы увидеть мог

Ее, коль было бы вдомек.

Эн Арчимбаут, лишь missa est [83]

1450

Звучало, поднимал их с мест:

Полуденной молитвы [84] глас

Глушил он, и девятый час,

Когда кричал: «Вперед! вперед!

Меня обед давно уж ждет.

Довольно мешкать, поспешим», -

Не дав молитв окончить им.

Так шли дела два с лишним года.

Встречала новая невзгода

Их что ни день, росла печаль.

1460

Меж тем, под вечер ли, с утра ль,

Не останавливаясь, кроет

Себя эн Арчимбаут и ноет.

Был славен ваннами Бурбон;

Вход для купанья разрешен

И местным был, и чужестранным

Гостям; прибиты плитки к ваннам

С пометой, прок в какой каков.

Здесь делался совсем здоров

Хромой иль вообще недужный,

1470

Курс этих ванн принявши нужный.

А чтобы в час любой для всех

Купанье было без помех,

Хозяин хлопотал о том,

За плату ванну сдав внаем.

Тек в каждую воды поток,

Горячий, словно кипяток;

Холодной же воды подачей

Вы охлаждали жар горячей.

Там ванны были против хвори

1480

Любой; на крепком дверь запоре,

Как в доме – стены, нет прочней.

При каждой комната, чтоб в ней

Для освеженья или сна

Прилечь – кому на что нужна.

С владельцем ванны, всем известной

Своим богатством, в дружбе тесной

Был н'Арчимбаут, и так как ванна

Была близ дома, постоянно

В ней с давних пор купался он.

1490

Всегда следил Пейре Гион,

Той ванны и других хозяин,

За чистотой; пол был надраен,

Блестело все; особам знатным

Сдавал он их: вход был бесплатным

Для н'Арчимбаута и свободным.

Он иногда считал угодным

Жене доставить развлеченье

Иль выказать расположенье

И брал с собой; но было кратко

1500

Оно, так вел себя он гадко:

Она должна была в одежде

Стоять подолгу в ванной, прежде

Чем он везде не сунет нос;

Затем он прочь трусил, как пес,

Что выставлен, визжа, за дверь

И кость начнет стеречь теперь.

Он ванну запирал ключом,

Который был всегда при нем,

И в комнате сидел наружной.

1510

Когда же выйти было нужно

Фламенке, девушки звенели

Бубенчиком, для этой цели

Подвешиваемым внутри.

Эн Арчимбаут спешил к двери

И выпускал их, но тотчас

Набрасывался всякий раз

На госпожу, как озверелый:

«Вы год не выходили целый!

Мне Пейре Ги прислал вино,

1520

По вкусу было б вам оно,

Но гнев вы распалили мой,

Я отношу вино домой.

Вы видите, который час!

Обедать уж пора, а вас

Все нет. Даю вам обещанье:

Я на год вас лишу купанья,

Коль это повторится снова».

Тут тычется он бестолково

В дверь ванной – нет ли там кого,

1530

Ибо от зренья своего

Подвоха ждет: бедняге мнится,

Что кто-то там в углу таится.

Но объясняет Маргарита:

«Сеньор, уж госпожа помыта

Была и вышла бы, но сами

Мы, услужая нашей даме,

Купаться стали вслед за ней,

Зато и вышло все длинней.

Вина и грех лежат на нас».

1540

– «Мне что, – он говорит, – я пас, -

Кусая пальцы. – Даже гусь

Не плещется, как вы. Но злюсь

Я вовсе не на ваш заплыв».

Алис, на госпожу скосив

Глаза, в ответ: «Сеньор, как странно,

Вы чаще принимали ванны

И мылись дольше госпожи», -

И собственной смеется лжи,

Ибо о том не шел с тех пор,

1550

Как он женился, разговор.

Ногтей и косм уже не стриг,

Он жил одним: как он в тайник

Отправится и пошпионит.

Ничей упрек теперь не тронет

Его: не сбреет он вовек

Усов – как славянин или грек.

Так думает нагнать он страх:

«Жена, такого, при усах

И бороде, меня боясь,

1560

В любовную не вступит связь».

В те дни, когда, свиреп и шал,

Эн Арчимбаут так ревновал,

В Бургундии был рыцарь, в коем

Природа самым лучшим кроем

Свой разверстала матерьял,

Чтоб он со временем крепчал.

Не пожалев трудов и знаний,

Прекраснейшее из созданий

Она явила – мир воочью

1570

Узрел достоинств средоточье:

Красив, умен и храбр был он.

Авессалом и Соломон [85],

Стань существом они одним,

Сравниться не могли бы с ним.

Парис и Гектор и Улисс [86],

Когда б втроем в одно слились,

Не стали б вровень все ж ему

По доблести, красе, уму.

Чтоб описать столь превосходных

1580

Людей, и слов-то нет пригодных.

Но хоть частично, как умею,

Исполню эту я затею.

Златые локоны волнисты,

Чело высоко, бело, чисто;

Густы, изогнуты, черны

С разлетом брови и длинны;

Глаза смеющиеся серы;

Изящно вырезанный, в меру

Длинен и тонок нос прямой

1590

И с арбалетной схож лукой;

Лицо округло, краски живы.

Средь майских роз, как ни красивы,

Таких и самых свежих нет,

Чтоб этот повторили цвет,

Где белое смешалось с алым

В подборе, прежде небывалом.

А уши розовые, лепки

Искусной, и крупны, и крепки;

Прекрасен также рот точеный,

1600

Во все, что произнес, влюбленный;

Во рту белеют зубы ровно,

Все из слоновой кости словно;

Чуть-чуть раздвоен подбородок,

Став лишь милей, – но контур четок;

Прямая шея – сгусток силы,

Не выперты в ней кость иль жилы;

В плечах широких мощь – они

На вид атласовым [87] сродни,

Предплечий мышцы не малы

1610

Отнюдь, но плотны и круглы;

Ладони тверды, и суставы

У длинных пальцев не костлявы;

Грудь широка и узок стан;

В ногах не сыщется изъян:

Хоть бедра мощны, но не тяжки,

И стройны выпуклые ляжки;

Коленки плоски; все в порядке

И с икрами: продолги, гладки;

Ступня крута, подъем высок -

1620

Его догнать никто не мог!

Тот, кто теперь знаком вам ближе

Со слов моих, учась в Париже,

Все семь искусств [88] там превзошел,

И сам сколько угодно школ

Открыть бы мог по всей стране.

Читать и петь он наравне

Мог в церкви с братьей клерикальной.