Фламенка - [7]

Уже к отъезду из Немура,

Поняв, что это за натура

И что нет дам ее прелестней,

1080

Позволил вольным быть себе с ней.

Жди я, что так он поведет

Себя, – немедля б запер вход:

Кто хочет, ходит взад-вперед

Теперь – и кто еще придет?

Вон, как ко всем она радушна

И напоказ – нам не послушна.

Чтоб увести, ей лгут безбожно!

Быть пастухом ей невозможно,

Поскольку тот пастух негож,

1090

Кто плох к себе, к другим хорош.

Как – увести! Сказать легко:

Король едва ли далеко

Зашел, ей пожимая руку.

Увы! родился я на муку!

Коль плохо нес я оборону

При ней, то и поднять колонну

Не мог бы пред Святым Петром [75],

И повалить Пюи-де-Дом [76],

Коль тщетны все мои потуги

1100

С девчонкой сладить. Без супруги

Жить лучше, чем, что ты учтив

И юн, из-за нее забыв.

Клянусь, сменять добро на зло

Меня безумье увлекло.

А королева, предсказав

Мне ревность, злейшей из отрав

Дала – пророчица, исчадье

Злых сил – не дав противоядья!

Из бывших прежде ни с одним

1110

Ревнивцем, впрямь, я не сравним:

С мою – их муки не потянут.

И буду точно я обманут.

Звучит здесь «буду» невпопад,

Я знаю, что уже рогат!»

И, на себя в безумной злобе,

В жару дрожит он и в ознобе,

Рвет волосы, кусает губы,

Бьет по щекам, сжимает зубы,

Взгляд, жалящий Фламенку, дик.

1120

Он с наслажденьем бы остриг

Ее волос тугие пряди.

«Н'Изменница [77], чего я ради

Не колочу вас, не душу,

Прически вашей не крушу?

Вы отрастили хвост, но он

Вот-вот пойдет вам на шиньон,

Чтоб я не вырвал сам его.

А вам-то будет каково

Знать, что он ножницами срезан!

1130

И станет, видя, что исчез он,

Печальна свита волокит,

Что нынче только и твердит:

«О, кем столь чудный видан локон!

Блеск золота затмить бы мог он».

Я знаю взор их воровской,

Пожатье рук, толчки ногой.

Каких вы ищете интриг?

Я хитрость лучше вас постиг,

Но тем я слаб, а вы сильны,

1140

Что худо мне вам хоть бы хны

Во мне все мышцы и все кости

И жилы все болят от злости;

Стерплю ль, чтоб вы, чья в том вина,

Не получили долг сполна?»

– «Сеньор, что с вами?» – лишь спросила

Она в ответ. – «Что с вами?» Мило!

Источник мук моих вы всех.

Клянусь Христом! мне – смерть, вам – смех!

А грех – на этих ухажерах.

1150

Господь свидетель, на запорах

Все двери здесь они найдут.

Следить за дамой – зряшний труд,

Коль не свести ее в тюрьму,

Куда нет входа никому,

Лишь господину или стражу,

Тогда предотвратишь покражу.

Увы! ты скорбен, зол, угрюм,

От ревности в расстройстве ум,

А сердце от любви горит,

1160

Взлохмачен, шелудив, небрит.

Твоей щетине безобразной

Фламенка предпочла бы грязный

Хвост белки или терна ветки.

И сам в бесчестье ты, и предки.

Но будет. Лучше умереть,

Чем за потачку стыд терпеть,

И лучше уж прослыть ревнивым,

Чем рогоносцем терпеливым.

Да, лучше числиться завзятым

1170

Ревнивцем, чем страдать рогатым».

Уже весь край не держит в тайне

Того, что он ревнивец крайний.

И вся Овернь про то поет

Стишки, кансону, эстрибот,

Куплет, сирвенту, ретроенку [78],

Как любит н'Арчимбаут Фламенку.

И вот, чем больше он их слышит,

Тем больше лютой злобой пышет.

Не думайте, что из друзей

1180

Он осуждающих – сильней

Любил; нет, он кричал им гневно:

«Сеньор, речь ваша задушевна.

Пусть я ревнив, но, видит бог,

Уместен ли за то упрек?

Кто не ревнив, тот пожил с наше ль?

Те, чьи смешки звучат и кашель,

Ревнивей были бы меня,

Коль видели б день изо дня

Созданье, сладостное столь.

1190

Ни император, ни король

Женой меня прельстить не может.

Хоть я кляну свою, не множит

Она тех мук, что есть уже.

Но умный – будь настороже,

Беде напасть врасплох не дай.

Что как нагрянет негодяй,

В любовном раже куры строя,

Не зная, что любовь такое,

И дурь ей в голову втемяшит?

1200

Пусть, что неправ я, каждый скажет,

Но все ж опять не промолчу:

Жить ни за что так не хочу!

Да и страшна ль бесчестью речь?

Блажь – ей служить, ее стеречь,

Не стоит моего труда.

Кто хочет пусть идет сюда,

Но моего расположенья

Пускай не ждет, ей разрешенья,

Клянусь, не дам на разговор

1210

Ни с кем, кто б ни был визитер:

Граф ли отец, сестра ли, мать,

Жослин ли брат – им не видать

Ее!» Когда ж он друга бросит,

Ибо укоров не выносит,

То сам себе под нос бубнит:

«Вот, он за то меня бранит,

За что звучать бы похвале;

Не знает толка он в хуле;

Он ищет славы краснобая,

1220

Меня ревнивцем называя.

Но хоть слова его и тонки,

За мудрость этой побасенки

Я глупость не отдам свою.

В Болонье [79], иль в другом краю

Их учат этим экивокам?

Чем нынче лезть ко мне с упреком,

Сказал бы: «Друг, побольше прыти!

За вашей милой последите -

Фламенку я в виду имею, -

1230

Чтоб, честью одолев своею,

Не провела, как хочет, вас».

Слов этих было б в самый раз.

Но говорун – ни ну, ни тпру,

А вкривь и вкось несет муру:

Мол, ты ревнив, прими на веру.

Он что, пронзает взором сферу [80]?

Глуп выдумщик таких речей,

Их слушатель – еще глупей!

Он в этом деле бестолков.

1240

Но, может быть, от дерзких слов,

Что ныл он, в дом забравшись мой,

Я не оправлюсь и зимой!»

Затем он вскакивает в спешке,

Бежит ретиво, при пробежке

Полами меховыми машет,

Как баба, что в галопе пляшет,

Повыше юбки подобрав,

И поднимается стремглав

На башню. И Фламенку там

1250

Находит в окруженье дам,

Ее охране безотлучной.

Он гневается, злополучный:

«Здесь кто-то есть, кто не наказан!»

Тут оступается как раз он

И по ступеням кувырком

Вниз скатывается, при том