Физики — учителя и друзья - [26]

Все это просто сказать, но до того, как камера была: создана, мы пережили немало мучительных дней и бессонных ночей.

Подготовка к полету стала делом чести многих ленинградцев. Заводы и фабрики не ждали заказов, а спешили предложить свои услуги.

Оболочку стратостата изготовляли на заводе «Промтехника» комбината «Красный треугольник». Площадь поверхности этой оболочки была весьма немалая — 4125 квадратных метров. Она состояла из 25 больших полотнищ, имевших форму трапеции. Верхняя частьстратостата делалась из дублированной прорезиненной материи. К ней и крепились 100 лап, через которые пропускались канаты, удерживавшие стратостат у земли. Ниже лап, располагавшихся на высоте 5,3 метра, ткань баллона была однослойной.

Стратостат имел сложную систему для подвески гондолы, которая крепилась к кольцу двухметрового диаметра, сплетенному из льняных и хлопчатобумажных веревок. А само кольцо подвешивалось к оболочке воздушного шара на стропах.

В оболочке сделали пять отростков — «аппендиксов». Один — большой — служил для выпуска излишнего газа при подъеме, два малых, расположенных по бокам большого, помогали заполнять аэростат водородом, а остальные предназначались для пропуска клапанной веревки и «вожжей». На всякий случай сделали и два разрывных приспособления.

Гондолу изготовили на Металлическом заводе. Она представляла собой шар диаметром 2,4 метра. Каркас сварили из стальных трубок, а к нему приварили оболочку из немагнитной стали. Гондола была герметичная, а чтобы стратонавты могли вести визуальное наблюдение, в ней сделали пять окон — четыре по бокам и одно внизу. Стекла для этих окон отлили на ГОМЗе, а стереоскопическое устройство для камеры Вильсона разработали и отъюстировали в одном из институтов.

Пока стратостат изготовлялся, Усыскин напряженно работал над созданием камеры Вильсона, изучал проблему космической радиации и совершил несколько тренировочных полетов с командиром экипажа на воздушном шаре. Как-то они отправились в воздух на короткое время и исчезли. Воздушные потоки подхватили небольшой шар и стремительно понесли его на север. Управлять полетом аэронавты почти не могли, они оказались во власти стихии. Занесло их в тундру на Кольском полуострове, и они двое суток добирались до места, откуда можно было подать весть о себе. А Ленинград был охвачен беспокойством за их судьбу. Все вздохнули с облегчением, когда воздухоплаватели нашлись.

Наконец стратостат был сделан, все устройства и приборы тщательно испытаны, можно собираться в полет. Но запускать аппарат решили не в Ленинграде. Наш город слишком близок к водным пространствам: с одной стороны, Финский залив и Балтика, с другой — Ладожское озеро. Да еще государственные границы, проходившие совсем рядом… Мало ли куда могло занести стратостат. Погрузили все имущество в вагоны и поехали в Москву, чтобы стартовать там.

Московский стратостат был к этому времени тоже готов, и ему предстояло лететь первым. Приехав в Москву, мы устроились в Физическом институте и, пользуясь оказавшимся в нашем распоряжении временем, продолжали наладку и проверку своей аппаратуры. Все время в голову приходили новые идеи, и мы старались быстрее их реализовать.

Часто ездили на Центральный аэродром, смотрели, как готовят к полету свой стратостат москвичи. Познакомились с московским экипажем. Возглавлял его Георгий Алексеевич Прокофьев, молодой человек лет тридцати, опытный воздухоплаватель. Боевым командиром был и второй член экипажа — Эрнст Карлович Бирнбаум. Много лет он прослужил в военно-воздушных частях, летал на воздушных шарах, преподавал воздухоплавание. Вместе с ними в состав экипажа входил и Константин Дмитриевич Годунов, казавшийся мне пожилым человеком — ему шел пятый десяток. Как и его товарищи, Годунов отдал воздухоплаванию много лет, вел научную работу в этой области.

В сентябре 1933 года оба стратостата были готовы к полету. Ждали погоды, а она все капризничала — то дождь, то туман, то низкая облачность. А если выдавался ясный денек, то дул сильный ветер, и это тоже не годилось. Стратостат, баллон которого имел очень большую поверхность и возвышался на 75 метров от земли, сильно парусил. Ветер неизбежно помешал бы его нормальному взлету. Приходилось ждать… Лететь должен был еще не наш стратостат, а московский, но и мы, горя нетерпением, на чем свет кляли погоду…

Наконец 23 сентября прогноз был как будто подходящий: небольшая высокая облачность, слабый ветер переменных направлений. Ночью оболочку стратостата «СССР» заполнили водородом, и, освещенная прожекторами, она встала над полем Центрального аэродрома столицы как крутой холм. Перед рассветом со стороны Ленинградского шоссе поползли серые космы тумана. Разойдется или нет? Работы, однако, продолжались. К 10 часам утра все приготовления были завершены, туман рассеялся. Как будто все в порядке. Масса людей, собравшихся на аэродроме, чтобы проводить стратостат в его опасный путь, с нетерпением ждала старта. Но в этот день полет так и не состоялся.

Вдруг заметили, что большой отросток, предназначенный для выпуска газа на высоте, во время наполнения оболочки опутала веревка, шедшая к его клапану. Высота отростка над землей была 25–30 метров. Вызвали пожарную команду, но и она не смогла помочь. Лестница у пожарников оказалась недостаточно длинной. Привезли самую большую раздвижную лестницу, имевшуюся в Москве, но и с нее до отростка нельзя было дотянуться…