Физики — учителя и друзья - [27]

Командование совещалось — что делать? Из стартовой команды тем временем вышел боец и попросил, чтобы ему разрешили влезть на стратостат по веревке, свисавшей от злополучного клапана. В команде бойца знали как отличного гимнаста, но все же разрешение на такой эксперимент дали не сразу, — уж очень он казался рискованным. Но боец легко добрался до края гондолы, ухватился за свисавшую сверху веревку и быстро полез по ней. Все выше и выше поднимался он по тонкой раскачивающейся нитке, какой издалека казалась веревка. На середине пути он сделал остановку, посмотрел вниз… У тех, кто стоял на земле, перехватило дыхание. А боец, немного отдохнув, полез дальше.

Он добрался до злополучного «аппендикса», развязал зубами и одной рукой узел. Казалось бы, все сделано, можно лететь. Но тут выяснилось, что клапан для выпуска газа поврежден.

Выход оставался один — выпустить из оболочки газ и чинить клапан. Полет пришлось отложить. А наш стратостат был тут же. Его командир Федосеенко попросил разрешения лететь. И, может быть, все сложилось бы иначе, будь такое разрешение дано. Однако установленную очередность менять не стали.

Стратостат «СССР» смог взлететь только через неделю. Рано утром в воскресенье 30 сентября мы были снова на аэродроме. Погода стояла великолепная, один из тех ясных солнечных деньков, какие дарит порой московская осень. Народу на этот раз собралось еще больше. На аэродром приехали и члены правительства, и дипломаты, и командование Красной Армии.

Водород для заполнения оболочки летательного аппарата доставили в огромных матерчатых баллонах из Кунцева. Бойцы вели их, удерживая за веревки. Пузатые баллоны двигались над дорогой, над полем как стадо огромных слонов. По когда оболочка стратостата приняла газ и поднялась над землей, эти «слоны» уже перестали казаться столь громадными. Рядом со стратостатом они выглядели довольно невзрачно. Позднее таких «слонов» я видел только в блокадном Ленинграде. В них доставляли водород для аэростатов заграждения, висевших над городом.

Но вот закончены последние работы. Командир старта подает команду, чтобы все отошли от гондолы. В ней остаются трое — Прокофьев, Бирнбаум, Годунов. Получено разрешение на старт.

Отдать гондолу!

На огромном поле становится необычайно тихо, вено слышен голос командира старта:

— В полете!

И сверху доносится голос Прокофьева:

— Есть в полете!

Стратостат поднимается все быстрее и на глазах уменьшается в размерах. Через четыре минуты он уже достигает трехкилометровой высоты. А на поле еще стоят, подняв головы к небу, тысячи людей и от края до края перекатывается громкое «ура».

Мы долго провожали взглядами стратостат. Вот уже гондолу совсем нельзя различить, но с ней установили надежную радиосвязь.

Старт был дан в 8 часов 40 минут. В 9.19 в очередной радиограмме с борта стратостата поступило сообщение: «Давление 70 миллиметров, высота по альтиметру 17 тысяч метров». Это означало, что мировой рекорд высоты побит. А подъем продолжался со скоростью трех метров в секунду.

Через некоторое время стратостат замедлил подъем, затем уравновесился, но когда экипаж освободился от балласта, Он снова пошел вверх. Никогда до того люди не смотрели на землю с подобной высоты. Ее вид был необычайно прекрасным. И как потом Юрий Гагарин, первым взглянувший на родную планету из космоса, так и первые наши стратонавты не могли оторвать от нее глаз.

Командир экипажа записал в журнале:

«Нас захватывают открывающиеся перед нами пейзажи. Они совсем не похожи на пейзажи, которые мы видели раньше».

В 12 часов 50 минут командир стратостата сообщил, что его высота 19 тысяч метров. Достигнут потолок, и начинается снижение.

В 17 часов стратостат благополучно приземлился возле Коломны, на берегу Москвы-рёки.

Весь полет проходил в благоприятных условиях и оказался весьма удачным. Он принес немало нового и для науки, хотя, конечно, не мог ответить на все вопросы, волновавшие ученых. Особенно интересными были данные о космических лучах. Выяснилось, например, что ионизация воздуха, вызываемая ими, с высотой быстро возрастает. Количество пар ионов на высоте 17 километров было в 200 раз большим, чем на поверхности земли.

После успешного полета первого стратостата мы еще некоторое время оставались в Москве. Я с Ильей Усыскиным работал в лаборатории Физического института. Экспериментировали, совершенствуя методы измерения на своей установке. Однако полет нашего стратостата откладывался. Погода испортилась, прогнозы оказались неутешительные, да и посылать второй аппарат сразу вслед за первым не имело смысла. Надо было глубоко изучить полученные результаты и внести определенные коррективы в дальнейшую программу исследований.

Мы вернулись в Ленинград и несколько месяцев продолжали там свою работу. В конце января, когда мы уже и не надеялись, вдруг пришло разрешение совершить полет. Начались спешные сборы. Илья Усыскин сердечно попрощался с товарищами, откровенно радуясь предстоящему полету, к которому так стремился. Разве могли мы тогда подумать, что видим Ильюшу в последний раз?

Стратостат «С-ОАХ-1» отправился в полет утром 30 января 1934 года. Перед этим ночью проверили все приборы, готовность экипажа. Все было в порядке.