Финики - [12]

      - Спасибо конечно, но в чём ты не сомневался?

      - Вот скажи мне, Дух, - несколько озабоченно начал скинхед, - ты когда-нибудь совершал подвиг?

      Отодвинул сухие ресницы рябины, мы остановились у основания старых плеч автомобильного моста. Над нами грохотала дорога и, казалось, что мы были чужими на этом празднике жизни. Жизнь проносилась над нами, оставляя на наших плечах снисходительное похлопывание выхлопных газов. А там, за насыпью с прической из кустистых деревьев, находился пустырь, широко знаменитый в узких бандитских кругах.

      - Не-а, не совершал я никогда подвига. Да и думаю, что мало кто из людей его совершал. Я в последний раз дрался-то в третьем классе, когда меня пытались обижать.

      Слава поморщился:

      - Почему сразу про драку-то? Я же не требую от тебя быть Муцием Сцеволой. Пересиливал ли ты себя когда-нибудь? Побеждал страх? Ну, как тебе объяснить: вот видишь, идёт тебе навстречу толпа гопников, а ты не переходишь на противоположную сторону улицы, как-то себя при этом оправдывая, а идёшь прямо на хулиганье. И проходишь, зло глядя им в глаза, так, что они отшатываются в стороны.

      - Было, - соврал я, удивлённый красноречию товарища, - было несколько раз.

      Слава улыбнулся:

      - Значит, ты совершал в жизни что-то стоящее. Я вот тоже.... Поэтому меня друзья называют Ник. То есть победа. По фамилии, Никитин - Ник. Ферштейн?

      Я отвечаю:

      - Ты мне это уже объяснял. Ну, как ты уже мог понять, ко мне это не относится и все меня называют Сенечкой.

      Слава говорит:

      - Хочешь, я буду называть тебя другом?

      Это звучит, как предложение выйти замуж. Мужчину делает мужчиной не связь с женщиной, а верное плечо товарища, готового отдать за тебя жизнь. Друг - это мистическая связь, что-то исключительно из мира мужчин, недоступное женскому предательству.

      - Хочу. Я тоже считаю тебя своим другом, - но тут я спохватился и пролепетал, - подожди, там, куда мы идём.... всё будет нормально? Ничего особенного же?

      - Да, - по-доброму сказал Слава, - друг.

      Я доверчиво пошёл за ним, не зная, что Слава, взяв пример с моего вранья о подвиге, тоже соврал. Позже мне казалось, что он и спросил у меня про подвиг лишь для того, чтобы иметь оправдание для собственной лжи.

***

        - ...я не осёл...

      Это была последняя Славина шутка в жизни.

        Если бы я знал, чем закончится наша пешая прогулка, то немедленно бы сослался на понос и день рождение матери, да уехал бы в Магадан. Потом придумал себе какое-нибудь оправдание, которое можно было бы предъявить совести и гипотетическим внукам. Но пока мы со Славой безмятежно, как овцы на выпасе, пересекали пустырь усеянный чешуей битых стекол и грязным щебнем.

      - Какое красивое побитое небо, - сказал я, а Ник добавляет, - только ради такого неба можно сражаться с врагами.

      Небо подтёрлось тучами и они, униженные и скукоженные, как кожура банана, валялись то тут, то там. Ветер расчёсывал ровные брови деревьев, которыми поросли покатые склоны пустыря и мы шли вперед, к громадам уже зажёгшихся домов. Я думал, мы диагональю режем путь до дома, но когда мы миновали поперечную гряду кустарника, то мне открылась истинная цель нашего путешествия. В земляном кармане, который образовывала насыпь, стояло около десятка машин. Вокруг них сгрудились люди.

      - Пой... пойдём обратно? - пробормотал я, - тут чья-то бандитская разборка.

      Слава грустно, как кот лишившийся яиц, посмотрел на меня:

      - Сеня, это была моя разборка. Но теперь она наша. Пойдем со мной, друг?

      Ник самоотверженно двинулся по направлению к людям, которые, заметив его, стали собираться в плотную кучу. Мощные глазницы джипов били по земле ярким солнечным светом. Издалека я заметил у многих в руках длинные железные пруты. Я со страхом увидел и Расула, стоявшего во главе кучи мужчин. Руки были скрещены, как ножницы, на поясе. Слава продолжал идти к людям, поднявшим звериное улюлюканье. Кто-то уселся с обрезом на крыше джипов. Но скин, точно не видя этого, бесконечным смазанным движением приближался к своей, как мне казалось, смерти. Если бы он оглянулся, если бы подарил мне хотя бы один свой взгляд - ненавистный или понимающий, я бы не выдержал и сбежал. Но из-за того, что он пошёл, ни разу не оглянувшись, будто положившись на мою честность и дружбу, ноги понесли тело вслед за скинхедом. Я помнил, что он назвал меня другом и не мог обмануть его уверенность. Я нагнал Ника в самый последний момент, прежде чем начался разговор. Его с ходу повёл его Расул:

      - Этот, - он указал на меня, - за тебя, что ли будет?

      Слава хотел ответить, но я опередил его, капитулировав:

      - Нет, он просто попросил меня прийти сюда. Я не скин, я не за фашистов. Ведь можно решить...

      - Тогда в сторону, - я, не глядя на друга, отступил подальше и стал безмолвным наблюдателем за поединком между одним человеком и озверевшей ордой, которой командовал Расул. Я считал, что выполнил свой долг по поддержке Славы. В конце концов, это же была не моя разборка? Я никогда никого не унижал по национальному признаку, так почему мне страдать от этого? Фашисты ведь они за Гитлера... ох, что тогда творилось в моей голове! Каких только оправданий я не выдумывал!