Философы из Хуайнани. Хуайнаньцзы - [17]
Ныне тут и там вздымаются стволы тьмы вещей; корни и листья, ветви и отростки сотен дел-все они имеют одно корневище, а ветвей-десятки тысяч. Если так, то есть нечто принимающее, но не отдающее. Принимающее само не отдает, но все принимает. Это похоже на то, как собирающиеся дождевые облака, сгущаясь, свиваются в клубы и проливаются дождем, увлажняется тьма вещей, которая, однако, сама не может намочить облака! [28]
Ныне добрый стрелок вымеряет угол с помощью мишени, искусный плотник измеряет циркулем и угольником-они овладевают своим искусством, чтобы проникнуть в сокровенное вещей. Но Си Чжун не может стать Фэн Мэном, Цзаофу не может стать Бо Лэ [29]. О всех них можно сказать, что они постигли лишь один поворот, но не достигли границ тысячестороннего.
Ныне с помощью квасцов красят в черный цвет, значит, черное-в квасцах, с помощью индиго красят в синее, значит, синее-в индиго. Но квасцы-не черные, а синее-не индиго. То есть хотя и встретили мать явления, но не можем снова возвратиться к основе. Почему? Потому что слишком слабы, чтобы постигнуть этот круговорот. Где уж нам постигнуть превращения там, где нет еще ни квасцов, ни индиго! Творимые там превращения вырезай хоть на металле или на камне, пиши на бамбуке или на шелке -разве можно их перечесть! Отсюда-вещи не могут не рождаться в бытии. Малое и большое плывет в свободном странствии. Кончик осенней паутинки проскальзывает в не имеющее промежутка и возвращается, превращаясь в огромное, тростниковая пленка проходит в безграничное и снова возвращается в Великую толщу [30]. Не обладающее и тонкостью осенней паутинки, толщиной даже тростниковой пленки [31] распространяется на четыре стороны беспредельно, проходит в не имеющее границ. Никому не подвластное, никем не сдерживаемое, оно умножает малое, утолщает тонкое, то поднимет, то опустит тьму вещей, играючи творит изменения. Кто в пространстве между небом и землей может рассуждать о нем?
Буйный ветер выворачивает деревья, но не может вырвать волоска с головы. Падающий с башни заоблачной высоты ломает кости, разбивает голову, а комары и мухи спокойно опускаются паря. Если уж всякая летающая малость, берущая форму из одной с нами клети, седлающая небесную пружину вместе с червями и насекомыми, способна освобождаться от своей природы, то что уж говорить о том, что никогда не принадлежало к видам! Отсюда ясно, что бесформенное рождает имеющее форму.
Поэтому мудрец помещает свой разум в обитель души (линфу) и возвращается к началу вещей. Всматривается в темный мрак, вслушивается в беззвучное. Внутри темного мрака он один видит свет, в нерушимом безмолвии один получает отклик. Его использование подобно неиспользованию. Его неиспользование оказывается затем полезным Его знание-это незнание. Его незнание затем оборачивается знанием.
Если бы небо было не устойчиво, солнцу и луне не на чем было бы удерживаться. Если бы земля была не устойчива, то травам и деревьям не на чем было бы расти. Если то, на чем стоит тело, не спокойно, то нет возможности судить об истине и лжи. Появляется естественный человек, и следом за ним появляются естественные знания. То, на что он опирается, мне не ясно. И откуда мне знать, что то, что я называю знанием, не есть незнание?
Ныне распространять милости, умножать щедроты, громоздить любовь, удваивать благодеяния, греть блеском славы, покровительствовать тьме народа, сотне семейств, побуждать людей получать наслаждение от своей природы через радость познания-это милосердие.
Совершить большой подвиг, добыть славное имя, установить правила взаимоотношений господ и слуг [32], определить положение высших и низших, обозначить разделение на родных и чужих, разделить по рангам благородных и худородных, сохранить гибнущее государство, продолжить прерывающийся род, пресечь беспорядки, устранить неустройства, возродить затухающий род, поддержать не имеющих потомства-это долг и справедливость.
Закрыть девять отверстий, хранить внутри сердце и волю, отказаться от зрения и слуха, вернуться к незнанию, свободно парить за пределами пыльного мира и странствовать в области, не знающей никаких деяний, держать во рту
