Философское мировоззрение Гёте [заметки]
1
Формулировка Рудольфа Штейнера.
2
Непередаваемой импрессией этого удвоенного качества я обязан Э. Р. Атаяну.
3
Я не могу перевести эту фразу иначе, как: «Оставьте мертвым хоронить своих мертвецов»
4
Так, милые мои, делюсь я на части и всегда остаюсь одним.
5
Мне остается достаточно! Остается идея и любовь!
6
К изумлению я призван здесь!
7
Здесь и дальше отрывки из «Фауста» даются в переводе Б. Л. Пастернака.
8
Гёте охотно цитировал следующие строки Байрона: «The Devil speaks truth much oftener than he's deemed, he has an ignorant audience» — «Черт говорит правду гораздо чаще, чем полагают, но у него невежественная аудитория».
9
Еще одно поразительное замечание Мефистофеля проливает свет на это обстоятельство: «Прекрасные дети, — говорит он ангелам, — скажите мне: не из рода ли вы Люцифера?» В оправдание читательской путаницы скажем: путался тут и сам Гёте, не сумевший до конца осмыслить им же провозглашенный принцип полярности в универсально-космическом плане смысле, в применении к верховным силам мироздания, и лишь художественно-интуитивным образом подглядевший эту тайну. О том, что в «Фаусте» действует не только мефистофельско-ариманическая полярность, но и люциферическая — две души Фауста! — впервые с исчерпывающей ясностью было сказано Рудольфом Штейнером в лекциях 1915–1916 гг.:Rudolf Steiner.Faust, der strebende Mensch. Bd. 1. Dornach, 1967.
10
Пусть никто не будет подобным дpугому; но каждый пусть уподобится высшему. Как это сделать? Да будет каждый совершенен в себе.
11
Что хочешь ты, чтобы из твоих убеждений было послано вслед за тобою в вечность? — Он не принадлежал ни к какой гильдии и до конца оставался любителем.
12
Лишь в ограничении выявляет себя Мастер.
13
Он видит каждой порой и обладает несомненной гравитацией к истине.
14
Впрочем, противоположного мнения придерживался В. Гумбольдт. «Мне всегда казалось в то счастливое время, когда я жил вместе с Вами и Шиллером, — писал он Гёте, — что Вы ни на один волос (если Вы позволите мне так выразиться) не уступали ему как философская и мыслящая натура».
15
Бесподобно реагирует на аналогичную ситуацию кавалер Глюк в одной фантазии Гофмана.
16
Ср.: «Все у Платона пронизано учением об идеях, а самого-то учения об идеях найти у Платона невозможно. Этот историко-философский парадокс до настоящего времени никем последовательно не осознан; и все излагатели Платона обязательно включают в свое изложение иной раз даже огромную главу под названием «учение Платона об идеях»» (А. Ф. Лосев. История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон. М., 1969. С.154.).
17
«О мысль! тебе удел цветка!» (Баратынский).
18
Более подробно об этом говорю я в книге «Проблема символа в современной философии». Ереван, 1980.
19
Я живу в своем собственном доме, никому никогда ни в чем я не подражал, и — всегда высмеивал каждого мастера, не высмеявшего самого себя.
20
Только один физик взял сторону Гёте: Томас Зеебек, берлинский академик, открывший термоэлектричество. По его словам, «среди всех живущих естествоиспытателей Гёте наиболее великий, единственный, кто знает, в чем суть дела».
21
Что труднее всего? — То, что кажется тебе самым легким: видеть глазами то, что у тебя перед глазами.
22
Вот забавный пример. В § 17 «Критики способности суждения» Кант утверждает, что для того, чтобы из тысячи мужчин выбрать наиболее красивого, следует сложить высоту, ширину и толщину всех и сумму разделить на тысячу. Параграф озаглавлен: «Об идеале красоты».
23
Более подробно тема эта разобрана мною в книге «Проблема символа в современной философии» (главка «Символ в свете учения Гёте о первофеномене»).
24
Как будто нельзя углубляться ввысь и как будто высокие башни не могут дать плодотворного опыта!
25
Скажи, как это происходит, когда в капельку, в меня, полностью вливается целое море, Бог?
26
Подробнее об этом см.: Rudolf Steiner. Der menschliche und der kosmische Gedanke. Dornach, 1961. S.12–16.
27
И если каждому из пяти чувств предусмотрено свое в раю, то я наверняка приобрету одно чувство для всех пяти.
28
В русской философии эту тему интересно разыгрывал Густав Шпет.
29
Я специально подчеркиваю «определительные» во избежание упрека в том, что сам произношу суждение. Но читатель увидит разницу между обоими видами суждения; в данном случае оно ничего не определяет, а лишь указывает на ситуацию, подобно кантовским «суждениям восприятия». В дальнейшем анализе беспредпосылочности гётевской теории познания я опираюсь на единственные в этом роде две работы, вышедшие соответственно в 1886 и 1891 гг.:R. Steiner. Grundlinien einer Erkenntnistheorie der Goetheschen Weltanschauung и R. Steiner. Wahrheit und Wissenschaft. Vorspiel einer «Philosophie der Freiheit».
30
Я не могу не упомянуть в этой связи говорящего то же самое в отношении музыки величайшего пианиста современности Клаудио Аррау, совершенного гётеанца в сфере музыкального исполнительства. Его игре я обязан неповторимыми нюансами проникновения в тексты Гёте.
31
Смотри, природа есть живая книга, непонятая, но не непонятная.
32
Они теребят змеиную кожу, которую я как раз сбросил. И как только достаточно созреет следующая, я тотчас сброшу и ее, чтобы вновь ожившим и юным странствовать в чистом царстве богов.
Книга посвящена одному из крупнейших мыслителей второй половины XVIII — начала XIX века. Особое внимание в ней уделяется творческой биографии мыслителя. Философское и естественнонаучное мировоззрение Гёте представлено на фоне духовного развития Европы Нового времени.Для широкого круга читателей.
Рудольф Штейнер, «Загадки философии». Опубликовано в журнале «Вопросы философии», 12/2002.
Удивительная книга, после которой — скажем мы в стиле Ницше — неприлично уже в наш век знания не быть христианином. Книга, ставшая жизнью и подтвержденная каждым биением жизни написавшего ее человека. Любителям всяческих магий и не снилась такая магическая власть, которая царственно просвечивает через каждую ее страницу: вершина, достигнутая тут, — та самая, с которой только и открываются «все царства мира и слава их». Мне приходит в голову невозможный, но еще раз эвристически оправданный вопрос: а что, если свобода, сотворенная в этой книге, не была бы христианской? Ответ — по уже неотвратимой аналогии — приходит сразу: тогда бы это был Иисус, не тронувшийся к Иордани, и значит, Иисус, отказывающийся осуществить впервые мистерию слов: «Не я, но Христос во мне»; наверняка и ему раздался бы голос: «Сей есть Сын Мой возлюбленный», только голос этот принадлежал бы уже не Отцу… И еще одно, на этот раз, впрочем, вполне возможное сравнение: образ царя-мага, ведомого Рождественской звездой и возлагающего дары к ногам только что рожденного младенца… Эта книга, философия свободы — по сути магия свободы — и стала таким даром, поднесенным самым свободным духом земли восстающему в Космосе эфирному Христу.
Лекция прочитанная в МГУ им. Ломоносова в 25 мая 2005 г. "Философии по большому счету, — нет. Исчезли философские проблемы. Философия была всегда последовательностью проблем, а сейчас этого вовсе нет. Все эти Деррида склонированы с Хайдеггера, которому принадлежит честь быть первым дезертиром западной философии. Великую и трагическую работу мысли более чем двух тысячелетий он свёл просто к какой-то аграрной мистике. Гуссерль именно этому ужаснулся в своем талантливом ученике. Хайдеггер — это что-то вроде Рильке в философии.
Усваивая азы конкретного мышления, мы начинаем едва ли не с того, что отучиваемся на скорую руку априоризировать понятия и привыкаем пользоваться ими сквозь окуляр различных "жизненных миров". У рыночных торговок в Афинах, судачивших о Демосфене и Изократе, отнялся бы язык, приведись им однажды услышать слово идея в более поздней семантике, скажем из уст Локка или Канта. Равным образом: никому не придет сегодня в голову выразить свое восхищение собеседником, сказав ему: "Вы, просто, ну какой-то психопат!", что еще в конце XIX века, после того как усилиями литераторов и модных психологов выяснилось, что страдают не только телом, но и "душой", могло бы вполне сойти за комплимент.
Если это диагноз, то путь от него ведет сначала назад к анамнезу и только потом уже к перспективам: самоидентификации или - распада. Немного острого внимания, и взору предстает картина, потенцируемая философски: в проблему, а нозологически: в болезнь. Что человек уже с первых шагов, делаемых им в пространстве истории, бьется головой о проблему своей идентичности, доказывается множеством древнейших свидетельств, среди которых решающее место принадлжеит дельфийскому оракулу "познай самого себя". Характерно, что он продолжает биться об нее даже после того, как ему взбрело в голову огласить конец истории, и сделать это там, где история еще даже толком не началась, хотя истории оттуда вот уже с полвека как задается тон.
Впервые в науке об искусстве предпринимается попытка систематического анализа проблем интерпретации сакрального зодчества. В рамках общей герменевтики архитектуры выделяется иконографический подход и выявляются его основные варианты, представленные именами Й. Зауэра (символика Дома Божия), Э. Маля (архитектура как иероглиф священного), Р. Краутхаймера (собственно – иконография архитектурных архетипов), А. Грабара (архитектура как система семантических полей), Ф.-В. Дайхманна (символизм архитектуры как археологической предметности) и Ст.
Серия «Новые идеи в философии» под редакцией Н.О. Лосского и Э.Л. Радлова впервые вышла в Санкт-Петербурге в издательстве «Образование» ровно сто лет назад – в 1912—1914 гг. За три неполных года свет увидело семнадцать сборников. Среди авторов статей такие известные русские и иностранные ученые как А. Бергсон, Ф. Брентано, В. Вундт, Э. Гартман, У. Джемс, В. Дильтей и др. До настоящего времени сборники являются большой библиографической редкостью и представляют собой огромную познавательную и историческую ценность прежде всего в силу своего содержания.
Атеизм стал знаменательным явлением социальной жизни. Его высшая форма — марксистский атеизм — огромное достижение социалистической цивилизации. Современные богословы и буржуазные идеологи пытаются представить атеизм случайным явлением, лишенным исторических корней. В предлагаемой книге дана глубокая и аргументированная критика подобных измышлений, показана история свободомыслия и атеизма, их связь с мировой культурой.
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.