Философская мысль Китая. От Конфуция до Мао Цзэдуна - [100]

Буквоедам Янь Юань посвящал одни только свои насмешки. Он описал ученых своего времени как людей «величественно восседающих в своих кабинетах, но с виду народец они хилый, и над ними смеются солдаты и земледельцы: разве такое занятие можно назвать достойным мужчины?» Он объявил чтение книг занятием бесполезным, если только полученные из них знания не применять с пользой в реальной жизни. Можно ли научиться игре на музыкальном инструменте, вопрошает он, ограничиваясь бесконечным чтением книг на эту тему, фактически не прикасаясь к соответствующему инструменту?! Таким же точно образом необходимо применять на практике все, что удается почерпнуть из произведений классики, если только перед учебой ставится хоть какая-то полезная цель.

Совершенномудрые правители древности, а также Чжоу-гун и Конфуций видятся нам, писал Янь Юань, «мудрецами, как один учившими необходимости действия. И сами они все трудились на деле над прокладкой правильного пути в нашем мире… Ученые, служившие при дворе династий Хань и Тан, унаследовали всего лишь только одну или две десятых части от их созидательного духа. Но правители династий Цинь [265–419] и Сун [960—1279] легкомысленно пошли на поводу буддистской догмы «отстранения от мирской суеты» и учения Лао-цзы о «бездействии». Они также приспособились к технике Чжоу, Чжэна, Чжу [Си] и Шао [все они принадлежат к неоконфуцианцам времен династии Сун], практиковавших сидение в медитации, а также труд исключительно челюстями и кисточками для письма. Подводя итог, отметим, что никто из них ничего полезного не делал, мужские атрибуты у них усохли, а путь совершенномудрых они потеряли».

Янь Юань в качестве лекарства от всех недугов мира прописывал плодотворную деятельность. Он предлагал конфуцианским ученым его времени заниматься трудом на каком-нибудь полезном поприще, как то: земледелием, лечением больных или предсказанием судьбы, а вот параллельно можно вести свои научные исследования.

«Нам, конфуцианцам, следует заниматься всеми делами в мире, ждущими своего труженика, – утверждал он. – Если мы не приложим свои руки, кто ими тогда займется? За примером обратитесь к делу жизни нашего Учителя!»

Конфуцианцы в целом давно присматривались к военному делу. Янь Юань назвал военных людей «благороднейшей когортой мужчин на свете». Он утверждал, что Конфуций отрабатывал со своими учениками приемы обращения с оружием и что в старину молодых людей обучали благородному делу ношения оружия, предназначенного для защиты своего народа.

Янь Юань откровенно осуждал неравенство богатых и бедных, а также сосредоточение земельных владений в руках подавляющего меньшинства жителей Поднебесной. «Всей землей в нашем мире, – написал он, – должен пользоваться весь народ Поднебесной на общих основаниях. Если потакать желаниям богатых, наследство десяти тысяч человек было бы передано одному человеку ради удовлетворения его ненасытной алчности». Путем к исправлению сложившейся ситуации Янь Юань видел возврат к системе «колодезного поля», за которую, как мы видели, ратовал Мэн-цзы. В случае внедрения ее в жизнь можно было рассчитывать на справедливое перераспределение пахотных земель.

Исходя из его предложений по поводу землевладения в Китае, Янь Юаня вполне можно причислить к предшественникам китайских коммунистов. Но он к тому же энергично встал на защиту учреждения феодализма в том виде, в каком он существовал в Древнем Китае, и заявил, что бесконечные беды китайцам принесла как раз его отмена. Он решительно настаивал на его возрождении. Китайские коммунисты, как это прекрасно известно, считали, что «феодальный период» в Китае закончился в XX столетии, и они видели в феодализме одного из своих непримиримых врагов.

По большому счету все сходятся во мнении на том, что своим учением Янь Юань повлиял на мировоззрение китайского философа-материалиста Дай Чжэня (1724–1777)[13]. Его считают ведущим философом периода династии Цин. Жизнь Дай Чжэня начиналась в такой нищете, что постигать грамоту он мог, одалживая книги у более зажиточных соседей.

О его редких умственных способностях можно судить по одному рассказу о происшествии, случившемся с ним, когда ему было 10 лет. Его учитель давал пространное разъяснение к произведению китайской классики под названием «Великое учение», когда неожиданно его маленький ученик спросил: «Откуда Вы знаете, что в данной книге приводятся слова Конфуция, которые записал его ученик Цзэн Цзы? А как Вам удалось узнать, что в ней приводятся предположения Цзэн Цзы, хотя их сформулировали его ученики?» Учитель ему ответил так: «Так утверждает Чжу Си».

«А когда, – не унимался наш маленький скептик, – жил сам Чжу Си?» – «При династии Сун». – «А когда, – мальчик продолжал допрос, – жили Конфуций и Цзэн Цзы?» – «При династии Чжоу». – «Сколько же лет отделяло династию Чжоу и династию Сун?» – «Приблизительно две тысячи лет». – «В этом случае, – последовало заключение ребенка, – откуда Чжу Си мог знать?» Учитель не мог найти ответа. Он просто покачал головой и сказал: «Какой странный ребенок!»

Такое событие называют пророческим с точки зрения интересов Дай Чжэня, ведь свою первую книгу, написанную им в 20 лет, он посвятил математике, а вторая его книга представляла собой толкование технического раздела одного из классических произведений. За всю свою жизнь он написал или отредактировал около 50 трудов.