Философия свободы - [79]
Фридрих Хайек так и пишет в своем классическом эссе «Индивидуализм истинный и ложный», где он подчеркивает, что человек «достаточно иррациональное и подверженное заблуждениям существо» и что «индивидуальные ошибки корректируются только в ходе общественного процесса»[373]. Далее он заявляет, что приписывать Смиту антропологию, основанную на homo oeconomicus, было бы совершенно неверно:
«Вероятно, лучшим примером неверных представлений об индивидуализме Адама Смита и его единомышленников служит ходячая вера в то, что они выдумали пугало “экономического человека” и что их выводы подрываются их же предположением о строго рациональном поведении и вообще ложной рационалистической психологией. Конечно же, они были крайне далеки от предположений подобного рода. Будет куда правильнее сказать, что с их точки зрения человек по природе ленив и склонен к праздности, недальновиден и расточителен и что только силой обстоятельств его можно заставить вести себя экономно и осмотрительно, дабы приспособить его средства к его же целям»[374].
В определенном смысле можно утверждать, что поведенческая экономика не представляет собой нового синтеза, а всего лишь развивает идеи классической экономики, которая не проводила жесткого различия между экономикой и психологией. Теорию Адама Смита вполне можно описать как теорию экономического поведения, поскольку все его экономические идеи выдвигались с оглядкой на психологию человека, как это становится ясным из его работ «Исследование о природе и причинах богатства народов» и «Теория нравственных чувств», если их воспринимать как взаимосвязанные. Смит во многом предвосхитил более поздние исследования по поведенческой экономике[375].
Отрицание идеи homo oeconomicus свойственно не только ранним, но и значительной части поздних либеральных философов. Одним из ярких примеров такого отрицания является Хайек:
$$$«Еще одна вводящая в заблуждение фраза, используемая для того, чтобы подчеркнуть действительно важный момент, – это знаменитое предположение, что всякий человек лучше кого бы то ни было знает свои интересы. В подобной форме оно звучит неправдоподобно и не является необходимым для выводов индивидуалиста. Действительная их основа заключается в том, что никто не в состоянии знать, кто же знает это лучше всех, и единственный способ, каким можно это выяснить, – через социальный процесс, где каждому предоставлена возможность попытаться и удостовериться, на что он годен»[376].
Либеральная традиция всегда была антипатерналистской, несмотря на принятие и осознание того факта, что люди не всегда знают, чтó для них лучше: от человека вовсе не ожидалось, что он будет полностью рационален в своих действиях. Как отмечает Хайек в «Конституции свободы», все политические теории фактически исходят их предположения, что люди достаточно невежественны, однако он добавляет, что те, кто призывает к реальной свободе, «отличаются от остальных тем, что относят к невежественным людям и себя, и всех мудрецов»[377]. Таким образом, исходная предпосылка заключается вовсе не в том, что каждый лучше знает свои интересы, но в том, что никто не знает их достаточно хорошо.
Еще одно слабое место в теории либертарианского патернализма Талера и Санстейна заключается в практически полном отсутствии в их работах ссылок на известных теоретиков либерализма. Исключением является лишь небольшая сноска в статье «Либертарианский патернализм – не оксюморон», которую стоит процитировать:
«Многие стандартные аргументы против патернализма основываются не на консеквенционализме, а на идее автономии – на представлении о том, что люди имеют право принимать самостоятельные решения, даже если эти решения ошибочны. Идеи Джона Стюарта Милля в книге “О свободе” являются смесью аргументов от консеквенционализма и от автономии. Нашей главной целью является благосостояние и консеквенции, хотя свобода выбора в некоторых случаях является элементом благосостояния. Мы согласны с тем, что требование автономии может диктовать определенные условия, но утверждаем, что в контексте нашей дискуссии было бы фанатизмом придавать автономии как свободе выбора первостепенное значение, всегда имеющее приоритет перед консеквенциальными задачами»[378].
Аргумент Талера и Санстейна против антипатернализма выходит не очень убедительным, поскольку он направлен главным образом против идеи, которая вовсе не лежит в основе антипатернализма: его фундаментом является скорее понятие автономии, нежели концепция homo oeconomicus. Отдавая приоритет благосостоянию и оставляя за автономией в лучшем случае второстепенную роль, Талер и Санстейн идут вразрез с либеральной традицией, а также с либертарианизмом. Кроме того, они не приводят никаких обоснований в пользу того, что последствия важнее автономии, помимо утверждения, что обратная точка зрения является «фанатизмом».
Талер и Сантсейн предлагают заданный «архитектором выбора» стандарт, которому должны подчиняться все люди, считающие себя рациональными. Разумеется, они оставляют людям возможность действовать «иррационально», если им того хочется, однако стандарт устанавливается экспертами для всех. Идеи Талера и Санстейна весьма напоминают идеологию Фрейзера, основателя общества «Уолден два» в одноименном романе Б. Ф. Скиннера. Фрейзер исходит из того, что если существует развитая наука о человеческом поведении, а также известен путь достижения благосостояния, было бы глупо не воспользоваться этими знаниями для того, чтобы обеспечить благосостояние для всех. Фрейзер считает, что знает, в чем заключается благосостояние всех его сограждан, а следовательно, считает себя вправе использовать техники управления поведением для того, чтобы заставить людей реализовать его идеи. То же можно сказать и об авторах теории либертарианского патернализма. Они считают, что им удалось вывести формулу благополучной жизни, и они хотят использовать свои знания о законах человеческого поведения для того, чтобы привести реальную жизнь в соответствие с этой формулой. Разумеется, они призывают к гораздо менее радикальным вмешательствам, чем Фрейзер, однако они сами подчеркивают, насколько мощны инструменты «архитектуры выбора». Если кто-либо сочтет выведенную Талером и Санстейном формулу некорректной и захочет строить свою жизнь иначе, Талер и Санстейн просто заявят, что несогласные ошибаются. Они никого не хотят «заставить» жить в соответствии со своей формулой, они хотят только «подтолкнуть» их.
