Философия истории - [7]
Многое зависит от того, в каком направлении движется исследовательская мысль: от умозрительного построения к осмыслению особой исторической реальности, или от объективной реальности к научной теории исторического знания? Пока все известные концепции и самой истории, и философии истории придерживались первого подхода. Но критическая мысль и постмодернизма, и постнеклассической науки окончательно показала несостоятельность такой истории. Вера в нее оказалась окончательно подорванной, так как, в лучшем случае, она на поверку была субъективно ограниченной, а, в худшем — политически конъюнктурной. О научности такого знания говорить вообще не приходится. На уровне философских рассуждений определенные успехи достигнуты социальной философией и футурологией. Они открыли новые перспективы для рационального дискурса и новых горизонтов философии истории.
Очень перспективной представляется теоретическая история. Это, по сути, рациональная философия истории, представленная как научная методология, которая обращена к самой реальности. Согласно ей, история должна строиться на базе исследования этой реальности. Главное возражение историков-традиционалистов, приверженцев Histories Apodexis в том, что такая методология малопродуктивна. И вся теория сводится к тривиальностям. Не будем отрицать, что для традиционной истории будут серьезные потери в красочности изложения, в литературности. Но надо сделать выбор: или мы строим историческую науку, или пишем литературное произведение. У этих двух жанров разные цели. Научные методологические требования демаркируют научное знание от ненаучного. Но потери первого компенсируются уровнем научности, то есть его объективностью, верифицируемостью и принципиальной фальсифицируемостью. Такое знание эвристично, прогностично и эффективно — применимо на практике.
Это путь, который прошли все науки и его с необходимостью пройдет и историческое знание. Оно уже вступило на этот путь формализации, путь формирования собственной научной теории. Уже сложились научные процедуры наблюдения, описания, формализации, теоретизирования в ряде исторических дисциплин: археологии, палеонтологии, демопалеонтологии и др. Неудивительно, что успех такого знания обусловлен активным внедрением в историю научных количественных и качественных методов.
Из традиционной истории Histories Apodexis ничего не отбрасывается. Историческое знание по-новому структурируется. Ядро составляют научные теории, то что можно было бы назвать теоретической историей, методологией истории. Затем идут «теории среднего уровня», то есть некоторая теоретическая совокупность проверяемых обобщений, соединяющих теорию с практикой. Такие обобщения локальны, представляют собой логически связанную систему высказываний о вполне ограниченном круге реальных феноменов. По этому пути активно идут исторические дисциплины. Они строятся в соответствии с эмпирическими исследованиями. Следовательно, они проверяемы. Если удается соотнести такие теории между собой, то можно получить обобщающие теории более высокого уровня, которые могут перейти в ядро исторической науки. Функцию соотнесения выполняет методология ядра науки, которая включает в себя основные принципы и некоторый набор базовых понятий. Значимость сравнительного метода здесь трудно переоценить.
По аналогии с географией, эти сферы исторического знания обретают статус историографии. По сути, речь идет о реальном процессе формирования истории как науки. Этот процесс болезненный потому, что затрагивает интересы огромного количества людей, обозначавших себя профессионалами, принадлежащих к академическому цеху историков. Размежевание неизбежно, потому что подавляющая часть историков относится к традиционалистам, к историческим позитивистам. Они не занимаются научной деятельностью в общепринятом смысле слова. В лучшем случае они попадают в сферу гуманистики.
Находиться в этой области исследований не означает комплекс неполноценности, как нет ничего уничижительного быть литератором. Здесь есть свои выдающиеся достижения и гуманистика заявляет о себе как паранаука. Ею «питается» сама наука. Это то, что в современной исторической науке понимается как описание и реконструкция исторический событий на основе интуиции историка, его субъективном толковании фактов. В маргинальной области, на границах и за пределами такой гуманистики находятся политические конъюнктурщики, историки-мифологи, творцы фольк-хистори. Это тоже существует и, по всей видимости, будет существовать всегда.
Если подвести итог сказанному, то предметом исторической науки является то, что было, завершилось и в этой завершенной форме в виде материальных носителей прошлого подлежит научному описанию и объяснению.
Такое понимание предмета истории снимает с повестки дня классическую философию истории. В ней просто нет необходимости, как современной арифметике не нужна каббала. Но философия истории как современная социальная философия, как футурология остаются востребованными, как и философия современной арифметики. Она нужна для рационального осмысления прошлого, настоящего и будущего, для построения сценариев, для мысленного эксперимента, для расширения наших интеллектуальных завоеваний.
Учебник написан и составлен в соответствии с государственными требованиями к подготовке специалистов высшей школы по циклу «Общие гуманитарные и социально-экономические дисциплины». В книге анализируются содержание, специфика и смена социокультурных парадигм, обеспечивающих рассмотрение актуальных вопросов теоретической и практической философии. Издание ориентировано на формирование у читателя гуманистического мировоззрения и становление методологической направленности творческого решения исследуемых проблем.
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В Тибетской книге мертвых описана типичная посмертная участь неподготовленного человека, каких среди нас – большинство. Ее цель – помочь нам, объяснить, каким именно образом наши поступки и психические состояния влияют на наше посмертье. Но ценность Тибетской книги мертвых заключается не только в подготовке к смерти. Нет никакой необходимости умирать, чтобы воспользоваться ее советами. Они настолько психологичны и применимы в нашей теперешней жизни, что ими можно и нужно руководствоваться прямо сейчас, не дожидаясь последнего часа.
На основе анализа уникальных средневековых источников известный российский востоковед Александр Игнатенко прослеживает влияние категории Зеркало на становление исламской спекулятивной мысли – философии, теологии, теоретического мистицизма, этики. Эта категория, начавшая формироваться в Коране и хадисах (исламском Предании) и находившаяся в постоянной динамике, стала системообразующей для ислама – определявшей не только то или иное решение конкретных философских и теологических проблем, но и общее направление и конечные результаты эволюции спекулятивной мысли в культуре, в которой действовало табу на изображение живых одухотворенных существ.
Книга посвящена жизни и творчеству М. В. Ломоносова (1711—1765), выдающегося русского ученого, естествоиспытателя, основоположника физической химии, философа, историка, поэта. Основное внимание автор уделяет философским взглядам ученого, его материалистической «корпускулярной философии».Для широкого круга читателей.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.