Философия и гуманитарные науки - [27]

— Где вы с ним встретились?

— На пятом этаже. Было шесть часов вечера. Я услышал, как кто-то громко чихнул у меня за спиной, и не на шутку перепугался. Потом я его увидел: пальто из верблюжьей шерсти с надорванным воротником, кашне, скрывающее лицо.

— Аллергия, — сказал он мне, — не переношу пыли.

— О чем вы с ним говорили?

— Говорил только он. Он не назвал мне своего имени. Сказал, что он архитектор, и его направил сюда ректорат, чтобы рассчитать коэффициент сопротивления здания этому умопомрачительному весу бумаг. Сказал, что ему поручили выяснить, возможно ли вывезти эти бумаги отсюда. Спросил мое мнение.

— И что вы ему сказали?

— Что здесь, в этих бумажных завалах, есть очень важные документы, которые представляют большую ценность, и что, прежде чем все вывозить, надо все разобрать.

— А про коменданта он что-нибудь говорил?

— Так, упомянул как бы между прочим. А я, понятное дело, молчал как рыба.

Я воздержался от комментариев и, разумеется, умолчал о своем открытии о Брокке; лучше пока подождать, собрать воедино все сведения и написать новую биографию, которая полностью опровергнет все предыдущие. Единственное, в чем совпадали точки зрения Гранадос и Конде, — кораблекрушение «Горгоны». Но подробности все равно различались. По версии Конде, Брокка спасся с группой политических беженцев; когда они прибыли в порт, Брокка отказался сойти на берег, сказав, что его убьют, как только он ступит на землю. Он уплыл в одиночку на шлюпке. В эту ночь дул сильный штормовой ветер; три дня спустя одно грузовое судно подобрало спасательный круг с названием шлюпки.

В версии Гранадос «Горгона» превратилась в семиметровый парусник; Брокка утонул во время развлекательного путешествия, в котором его сопровождала молоденькая девушка, только что выбранная «Мисс Залива Лас-Аренас».[9] Тело Брокки так и не нашли.

В среду я не пошел на работу, поехал в Тигре.[10] Я узнал, что в библиотеке Ассоциации ветеранов торгового флота хранится перечень всех кораблекрушений, произошедших на реке с прошлого века. Уже много лет я не ездил в Тигре на поезде; я прошелся по берегу до здания Ассоциации, выкрашенного в зеленый цвет. Вход был стилизован под носовую часть парохода. На первом этаже располагался музей с моделями кораблей, якорями, штурвалами и навигационными приборами прославленных судов; на втором этаже — в библиотеке — старик с трясущимися руками собирал с помощью пинцета макет кораблика, помещенного в бутылку. Я откашлялся, сделал несколько шумных шагов, снова кашлянул, присвистнул, но так и не смог привлечь его внимание.

— Спокойно, молодой человек, — сказал он через пару минут. — Нет ничего более трудного и кропотливого дела, чем собирать кораблик в бутылке. Разве что только его разобрать.

— Наверное, вы правы.

Я объяснил, что мне нужно, но он продолжал о своем:

— Это самое трудное, да. Легче сделать операцию на мозге. Вы когда-нибудь собирали кораблик в бутылке?

— Нет. Но я не делал и операций на мозге.

— Секрет — в терпении. Если будешь торопиться, сломаешь мачту или потеряешь носовую часть.

Я спросил, где хранится перечень кораблекрушений. Он заставил меня подождать еще немного, а потом протянул мне металлический ящичек с картотекой.

— Здесь все случаи в алфавитном порядке. Полвека назад директор музея решил собрать всю информацию о кораблекрушениях. Сначала он сам указывал в каждой карточке название погибшего корабля, дату, погодные условия, число жертв. Но в последние тридцать лет эта обязанность возложена на меня. Это как будто предъявлять счет Посейдону или какому-нибудь божеству помельче, которое «отвечает» за эту реку. Вас интересует какой-то конкретный корабль?

— «Горгона».

Старик показал мне бутылку с собранным корабликом и попросил, чтобы я прочел название модели. Не без труда я разобрал слово, написанное микроскопическими буквами: «Горгона».

— Случайность, — сказал я сконфуженным тоном.

— Случайностей не бывает, — ответил он. — Сюда никто никогда не приходил и ни о чем не спрашивал. А потом вдруг, буквально за одну неделю, приходят сразу два человека и оба интересуются одним и тем же кораблем.

— А кто еще приходил?

— Капитан торгового флота. Необыкновенный человек. Он обошел весь мир. В ранней юности он попадал в кораблекрушение у берегов Мадагаскара. Он так привык к морскому климату, что на берегу болеет. Мы, капитаны торгового флота — вымирающее племя. Капитан Трехо, который победил болотную лихорадку и малярию, сам пал жертвой банального гриппа.

— И он нашел сведения о «Горгоне»?

— Мы их искали, но ничего не нашли. Или судно носило другое имя, или не было никакого кораблекрушения. Невозможно, чтобы мы не зафиксировали этот случай, особенно если был хоть один утопленник.

Когда я собрался уходить, старик спросил, не хочу ли я купить миниатюрную копию «Горгоны». Он заломил баснословную цену, но в конце концов согласился на несколько песо, что нашлись у меня в кошельке. Я слышал у себя за спиной горькие причитания старика, что это самое сложное дело на свете — собирать кораблики в бутылке, это даже сложнее, чем плавать на них.

МУЗЕЙ ТРЕХО

В пятницу после обеда на кафедре зазвонил телефон. Это был Трехо.