Философия Энди Уорхола - [19]

Я думаю, «аура» – это то, что видно только другим людям, и они видят столько ауры, сколько захотят. Она создана глазами других людей. Ауру можно увидеть только у тех людей, с которыми ты почти или совсем не знаком. Недавно я ужинал с ребятами, которые работают у меня в мастерской. Все они обращаются со мной запанибрата, потому что знают меня и видят каждый день. Но кто-то привел с собой симпатичного приятеля, и этот парень едва мог поверить, что ужинает со мной! Все остальные видели меня, а он видел мою «ауру».

Когда просто видишь человека на улице, у него вполне может быть аура. Но стоит ему открыть рот, ауры как ни бывало. Должно быть, «аура» существует, пока человек молчит.

Самая громкая слава у тех, чьи имена красуются на больших магазинах. Я действительно завидую людям, чьими именами названы крупные магазины. Например, Маршаллу Филду.

Но быть знаменитым – не так уж важно. Если бы я не был знаменит, в меня бы не стреляли за то, что я – Энди Уорхол. Может быть, в меня стреляли бы, когда я служил в армии. Или, может быть, я был бы толстым школьным учителем. Как знать заранее?

Хотя есть хорошая причина, чтобы быть знаменитым, – ты можешь читать все толстые журналы и знать всех, о ком там пишут. Страница за страницей идут твои знакомые. Я обожаю такое чтение – ради этого и стоит быть знаменитым.

Не знаю точно, кому принадлежит авторство новостей. У меня в голове засела мысль, что если твое имя упоминается в новостях, то программа новостей должна тебе заплатить. Потому что это твои новости, а они берут их и продают как свою собственную продукцию. Но потом всегда говорят, что помогают тебе, и в этом есть своя правда, но все равно, если бы люди не хотели делиться своими новостями, а сохраняли бы их про себя, в программе новостей не было бы ни одной новости. Так что, думаю, обеим сторонам надо платить друг другу.

Хотя я пока не представляю себе, как это может быть.

Самый плохой, самый жестокий репортаж, который я когда-либо читал о себе, был репортаж журнала «Тайм» о том, как в меня стреляли.

Я обнаружил, что почти все интервью написаны заранее. Журналисты знают, что хотят написать о тебе, и знают, что думают о тебе еще до того, как поговорят с тобой, так что они просто подыскивают слова и детали, чтобы подтвердить то, что они уже решили сказать. Если идешь на интервью вслепую, совершенно нельзя предположить, какую статью напишет человек, с которым ты разговариваешь. Самые приятные, улыбчивые люди могут писать подлейшие статьи, а те, кто, кажется, тебя ненавидит, могут написать забавные, милые материалы. Журналистов еще труднее раскусить, чем политиков.

Когда журналист пишет действительно подлую статью, я всегда пропускаю ее мимо ушей; кто я такой, чтобы сказать, что это неправда?

Обычно говорили, что я пытаюсь «ввести в заблуждение» средства массовой информации, когда одной газете я давал одну автобиографию, а другой – другую. Мне нравилось давать разную информацию разным изданиям – так я мог проследить, откуда люди берут информацию. Таким образом, когда я знакомился с людьми, я всегда мог определить, какие газеты и журналы они читают, по моим же собственным высказываниям, которые они мне повторяли. Иногда забавная информация возвращается годы спустя, когда интервьюер говорит: «Вы как-то сказали, что Лефрак Сити – самое красивое место в мире», и тогда я понимаю, что он читал интервью, которое я как-то давал журналу «Аркитекчурал Форум».

Своевременная статья, напечатанная в нужном месте, действительно может прославить тебя на целые месяцы и даже годы. Я двенадцать лет жил рядом с бакалейным магазином «Гристедс», и каждый день заходил туда и гулял вдоль полок, выбирая то, что мне нужно, – от этого ритуала я получаю большое удовольствие. Двенадцать лет я делал это почти каждый день. Потом в один прекрасный день на обложке «Нью-Йорк пост» появилась цветная фотография Моники Ван Ворен, Рудольфа Нуриева и меня, и когда я после этого зашел в магазин, все служащие завопили: «Вот он!» и «Я же тебе говорил, это он!» Мне не захотелось туда больше приходить. А после того, как моя фотография появилась в «Тайм», я неделю не мог выгуливать собаку в парке, потому что люди показывали на меня пальцем.

Вплоть до прошлого года я был никем в Италии. Я был кем-то, может быть, в Германии и Англии, поэтому я больше не езжу в эти страны, но в Италии даже не знали, как пишется мое имя. Потом в журнале «Л'Уомо Вог» все же узнали, как оно пишется, от одной из наших суперзвезд, которая сблизилась с их фотографом, – постельные разговоры, как я подозреваю, – во-всяком случае, от него просочилось правильное написание моего имени, так же как и названия моих фильмов и фотографии моих картин, и теперь на мне в Италии помешаны. Недавно я был в крохотном городишке, который называется Боиссано, на другой стороне Ривьеры, и пил аперитив на террасе местного газетного киоска, и молодой парень, студент колледжа, подошел ко мне и сказал:

«Привет, Энди, как там Холли Вудлон?» Я был шокирован. Он знал около пяти английских слов, четыре из которых были МЯСО, МУСОР, ЖАРА и ДАЛЛЕСАНДРО, причем последнее, как итальянское, не считается.