Филип К. Дик. Жизнь и Всевышние вторжения - [159]

Как оказалось, Фил мог заработать, по оценке Галена, примерно 70 тысяч долларов на новеллизации, и только около 20 тысяч на печатных медиапродуктах. Но во время выбора стратегии Филом и Галеном на кону стояли в целом 400 тысяч долларов. И в самый важный момент пришло предложение от Дэвида Хартвелла, редактора, который купил «Всевышнее вторжение» для издательства Simon and Schuster, заключил контракт с Филом на реалистический роман. Фактически Хартвелл, в течение однодневного визита к Филу в апреле 1981 года, согласился на издание трех романов: 7500 долларов аванса за «мейнстримный» роман Bishop Timothy Archer (рабочее название), 17 500 долларов за научно-фантастический роман, который должен называться The Owl in Daylight[302] (никогда не был написан), и 3500 долларов за переиздание в мягкой обложке «Исповеди недоумка» для импринта Timescape. Доверие Хартвелла к таланту Фила было безоговорочным. В интервью он вспоминает:

Фил почти шесть часов необычайно подробно рассказывал о том, что станет «Тимоти Арчером». Вся структура книги у него уже была – все, что нужно было сделать, так это сесть и написать ее.

Что касается The Owl in Daylight, у меня никогда не было формального письменного предложения. Фил однажды сказал мне, что он может сделать какую-нибудь заявку редакторам и агентам до двух часов дня, и это звучало убедительно, но в два часа приходила его почта, а у него к ней было почти фетишистское отношение, он не мог ничего закончить писать, пока не увидит письма. В описание сюжета The Owl in Daylight, которое я получил в день своего визита, было что-то от Данте, от Томаса Манна, от «Валиса», от «Всевышнего вторжения», и в тот момент я его не подталкивал. Позже я получил письмо с несколькими параграфами описания, но это было самое смутное описание в стиле Филипа К. Дика.

К концу того дня я решил купить все три книги и сказал ему об этом. Фил поднял своего кота и сказал ему: «Мальчик, я у нас горяч». Мы поужинали и отлично провели время».

Итак, Фил заключил первый контракт с нью-йоркским издательством на «мейнстримный» роман, стоимостью всего 7500 долларов, в то время как Голливуд предлагал толстую сигару в 400 тысяч долларов за ерундовую новеллизацию. Фил часто описывал эти два варианта как жизненно важный выбор или проверку на его честность. Гален вспоминает ход переговоров так:

Фил рассказал многим людям, что я говорил о двух предложениях: «Арчер» за 7500 долларов или новеллизация за 400 тысяч долларов, за что беретесь? Его версия приукрашивает историю, и она не правдива. Он не должен был выбирать и мог работать с двумя проектами.

На самом деле его первоначальная реакция была такой – звучит здорово, давайте это рассмотрим. Я говорил ему – нет, это ужасно, если вы напишете новеллизацию, никто не будет читать «Андроидов». Он хотел знать, сколько они предлагали, и люди стараются об этом не помнить, но Фил вышел из мира наемных писателей, и деньги, определенно, имели для него значение. Он не мог понять, почему я отказывался от выгодной сделки. Мы поговорили, и он, наконец, согласился: «Я думаю, ты прав».

Заключительный контракт позволял переиздать «Андроидов» под названием «Бегущий по лезвию», и инвесторы фильма получают роялти в один процент. В интервью, взятом перед согласованием окончательных условий, Фил осудил идею новеллизации, но также отметил, что, если бы он захотел ее написать, то «финансово, как объяснил мой агент, я был бы обеспечен на всю жизнь. Я не думаю, что мой агент рассчитывает, что я собираюсь жить долго».

Но это именно Фил, не Гален, чувствовал предвестие смерти. В этом не было ничего нового: Фил ощущал предвестники умирания несколько раз за прошедшее десятилетие, как, к примеру, во время эпизода с «ксерокопированным посланием» в марте 1974 года. Разница заключалась в том, что теперь Фил чувствовал не некую угрозу, а просто смертельную усталость. Мнение Галена, что Фил мог завершить оба проекта, верны с точки зрения контракта, но Фил лучше знал собственные силы и возможности.

В апреле – мае 1981 года он вернулся к написанию «Трансмиграции Тимоти Арчера» и испытал мощное чувство того, что воздержался от соблазна: «Мои духовные устремления претерпели испытание раскаленным железом. […] Наконец, я прямо сейчас торжествую, так как пишу «Арчера», – отметил Фил в «Экзегезе». Он подчеркнул: «Литература не проблема. Измышлять видения «анохи» [с иврита: Я есть Господь] так, как я пишу, вот проблема. Для меня здесь нет иной проблемы. Чистое самосознание». В то время как литературные цели Фила были возвышенными, его манера их подпитывать таковой не была. Полу Уильямсу он признался, что каждую ночь выпивал приличный объем шотландского виски «Лафройг», когда работал над романом, – и чувствовал, что тем самым подвергает опасности свое здоровье.

«Арчер» – это исследование души человека, для которого, как и для Фила, «видение» и «самосознание» являются сущностью жизни. Ни в одном другом романе Фила так ясно не прослеживается коренное различие между Филом-мыслителем и Филом-художником. Ибо, рассказывая историю неудавшегося существования епископа Арчера, его несчастной семейной жизни, горького внебрачного романа и бездушных интеллектуальных оправданий, Фил по существу отвергает абстракции своей собственной «Экзегезы» в пользу простых, повседневных добродетелей – человеческого тепла и доброты.