Филип Дик: Я жив, это вы умерли - [10]

Люди с подобными взглядами не преминули заметить блестящий дебют Ричарда Никсона, сенатора из Калифорнии, который появился в конце сороковых годов в округе Оранж. Этот расположенный на тысячу километров южнее чудовищно реакционный регион, где отродясь не водилось нормальных людей, был для обитателей Беркли чем-то вроде антимира, каким являлся для жителей департамента Ардеш, сторонников событий 1968 года, департамент Вар, населенный пенсионерами, голосующими за Национальный фронт. И Никсон был просто идеальным его порождением: этакий скрытный грубиян с синюшным подбородком и напомаженными волосами, который обожал фотографироваться в ковбойской шляпе на фоне своей коллекции огнестрельного оружия. Вопрос о том, можно ли у подобного типа купить подержанную машину, еще открыто не ставился, но его уже называли «Ловкач Дик», «Порочный Дик», и когда карьеры их обоих еще только начинались, Дик, я имею в виду Филипа Дика, видел в этом типе своего личного врага. В «Беркли газет» писали, что у Никсона волосатые пальцы и что победе на выборах он обязан беспощадной кампании по очернению своей противницы от демократов, которую обвинили в том, что она — лесбиянка и «розовая вплоть до нижнего белья». Никто не был удивлен, когда сенатор Никсон, назначенный членом комиссии, которой было поручено расследовать антиамериканскую деятельность, отличился в ней своим рвением. Маккарти по сравнению с ним был простым крикуном, которого Конгресс умел заставить замолчать, если тот ему надоедал. Совсем другое дело Никсон: он говорил негромко и наносил удары исподтишка. Когда в 1952 году Филип Дик опубликовал свой первый рассказ, Ловкач Дик, кандидат Эйзенхауэра, стал вице-президентом Соединенных Штатов. Время, когда няни могли открыто объявлять себя коммунистками, кануло в Лету.

Однажды зимой 1955 года, когда Дик был дома один и слушал симфонию Бетховена, явились два типа, которых он сначала принял за коммивояжеров. Один был высокий и толстый, другой — маленький и плюгавенький, а их одинаковый наряд только подчеркивал контраст. Оба были одеты в серые костюмы-тройки, фетровые шляпы, черные начищенные воском ботинки, все равно как герои сериала «Неподкупные» (его тогда только-только начали показывать по телевидению) или как его отец, ставший с годами ограниченным и непреклонным консерватором. Впрочем, отца Дик не навещал вот уже много лет, точнее, с момента бомбардировки Хиросимы, так как Эдгару не понравилось, что его сын не одобрил это решительное и суровое предупреждение, урок, который Америка преподала узкоглазым.

Но эти два типа не собирались ничего продавать. Они предъявили Дику удостоверения агентов ФБР. Чтобы казаться непринужденным, он решил рассказать гостям анекдот, который недавно прочел в разделе «Городские сплетни» в «Нью-йоркере»: Два агента ФБР допрашивают соседа подозреваемого. Тот сообщает, что подозрительный тип часто слушает симфонии. «Смотри-ка, симфонии, — говорят агенты ФБР. — И на каком языке?»

Какой бы простой и замысловатой ни была эта история, Филип Дик сбился, рассказывая ее. Как всегда, когда он был взволнован, его голос сделался неестественно высоким, превратившись в юношеский фальцет. Стоявшие на пороге агенты даже не улыбнулись.

— Этот парень был точно не из нашего отдела, — сказал один из них.

Войдя в дом, агенты мигом заметили пишущую машинку и проигрыватель, который Дик нервно выключил. Они явно не одобряли, что такой рослый тип, в рубашке без пиджака, плохо выбритый, в одиннадцать утра бесцельно бродит по своему дому, вместо того чтобы работать как все в конторе, мастерской или магазине. Толстый спросил, что он конкретно пишет, и ответ Дика его развеселил: истории про марсиан, «зеленых человечков», этакие книжки для детей; конечно, он их никогда не читал, но видел. Его усмешка выдавала презрение, к которому Дик уже привык, но которое тревожило его сейчас больше обычного, учитывая, кем был его собеседник. На какое-то мгновение Дик вообразил, что им интересуются как автором научной фантастики. Это подозрение выглядело логичным: будь он сам агентом ФБР, он бы проверил писателя. Автор научной фантастики обращается к самым широким слоям общества, к людям необразованным, которые не читают ничего другого и, как следствие, легко поддаются влиянию. Ему так же просто одурманить умы людей, как инженеру, работающему на водопроводной станции, — отравить ядом резервуары с питьевой водой большого города. Не говоря уж о том, что он может запросто обнаружить и раскрыть жизненно важные для страны технологические секреты, полагая, что просто следует за своим воображением. Да уж, будь сам Дик «охотником за ведьмами», его беспокоили бы не модные писатели с Восточного побережья и не нарочито «красные» режиссеры из Голливуда, чьей задачей, вероятно, является отвлечь внимание. Нет, он бы не попался на эту удочку, а вместо этого день и ночь следил бы за настоящими манипуляторами общественным мнением, за теми, кто работает с первоисточником, создает литературу для детей и работяг, к которой все относятся с презрением.

— Вы являетесь политически активным, господин Дик? — спросил его толстый агент.