Филин - [19]

– С кем спят?

– Богатырев скроил гнусную улыбку.

– И это узнай. Мне всякая информация пригодится, но по большей части – о слабостях. Сильные стороны мне ни к чему, я не люблю сквозь стену напролом идти.

– Когда это надо сделать?

– Как всегда – вчера.

– Три дня времени у меня найдется?

– В верхнем пределе. Ты, Герман, человек умный, сообразительный, находчивый, умелый…

Богатырев расплылся в улыбке:

– Сам знаю.

– Я не хочу, чтобы ты зря время терял. У каждого из нас есть любимый способ работы, но я хочу подсказать тебе самый быстрый.

– Скорость зависит только от суммы, которую ты сможешь мне отстегнуть.

– Если думаешь о деньгах, ничего не получится.

Работа должна приносить удовольствие.

– У кого какая специальность. Не думаю, чтобы ассенизатор тащился от своей работы.

– Плохо, если не тащится. Поэтому и дерьма вокруг нас выше крыши. Я тебе подсказку даю, а пользоваться ею или нет – решай сам.

– Слушаю.

– Стоматологи, массажисты, банщики, гинекологи знают о женщинах куда больше, чем их мужья. И охраной они не обставлены. Обслуга – такие же простые люди, как мы с тобой.

Заслышав это, Богатырев рассмеялся:

– Если ты, Серебров, прост, то я тогда проще топорища. У меня свои методы.

– Это твое достоинство, – абсолютно серьезно сказал Сергей Владимирович, аккуратно гася окурок в миниатюрной пепельнице с крышечкой, которую носил с собой. – К простым людям доверия больше.

При необходимости ты и за ассенизатора сойти сможешь, я же мордой не вышел.

– Ты где это время будешь?

– Я отдыхаю. Поверь, пережить собственные похороны – плохо на нервах отражается. Видишь, круги под глазами, лицо усталое? Загарчик легкий мне не помешает, вина красного попью.

– И никаких женщин, – строго сказал Богатырев.

– Силы беречь надо, – согласился Серебров. – Впереди море работы.

Богатырев вздохнул:

– Прошлый раз тебе легче было, всего одна баба, а тут – три жены и молодая дочь генерала Кабанова.

– Но какая была женщина – Марина! – закатил глаза Серебров. – Поверь, мне ее до сих пор жаль, ей пришлось идеального мужчину похоронить, о котором она всю жизнь мечтала. Но в мертвом любовнике есть свое преимущество – он никогда не разочарует и не бросит.

– Я ее в церкви вчера видел, – глаза Богатырева затуманились, – она, как и обещала, свечку ставила, молитвы шептала. Молитва – она душу очищает.

– Ты к ней не подходил?

– Упаси Господи! – перекрестился Богатырев. – Я же не изверг душу любящей женщине бередить.

– Ладно. Умер так умер.

Богатырев заерзал на стуле:

– А ты, Сергей Владимирович, что делать станешь, если одну из своих прошлых подопечных встретишь на улице?

Серебров ответил, не задумываясь:

– Не узнаю.

– Они-то тебя признают.

– Скажу, мол, ошиблась.

– Не поверит.

– Тогда скажу, что я собственный однояйцевый близнец.

– Однояйцевый – это как понимать? – поинтересовался Богатырев.

– Пока она над этим вопросом думать станет, я уже два квартала пробегу или на такси уеду. Проблему есть смысл решать, когда она возникнет, а создавать в мыслях искусственные трудности и преодолевать их – занятие изначально глупое. Поэтому, Герман, я бы на твоем месте захватил фотоаппарат и поспешил на улицу, благо, адреса у тебя есть, – сказав это, Серебров принес из холодильника бутылку минеральной воды и налил стакан для Богатырева.

Сам же пил из горлышка.

Герман смотрел на своего работодателя с завистью, не понимая, как удается Сереброву жить легко и свободно, не прилагая к этому особых усилий. Красивый, умный, при деньгах, женщины его любят.

– Повезло тебе в жизни, – вздохнул Герман.

– Меня не ищи, я сам появлюсь, – и Серебров посмотрел в окно. Взгляд его был таким, словно Герман уже давно покинул квартиру.

Богатырев по собственному опыту знал, что спрашивать сейчас Сереброва о чем-либо бесполезно, он все слышит, но отвечать не станет. Пришлось побренчать ключами.

Серебров чуть повернул голову.

– Контрольный вопрос, – сказал Герман, – что самое сложное в искусстве?

– Знаю.

– Получить аванс, – напомнил Герман и протянул руку.

Серебров тщательно сложил фигу и ткнул ею в подставленную ладонь.

– Получил?

– Я рассчитывал на большее.

– Вот тебе десять долларов, на пленку для фотоаппарата хватит.

– А на бензин?

– Может, мне еще раскошелиться на костюмчики для твоих детей и на ранцы с тетрадями?

– Мои дети уже взрослые, в институте и в университете учатся, – не без гордости сообщил Богатырев.

– Тем более, должны сами себе на жизнь зарабатывать.

И когда Богатырев, матерясь в душе, уже смирился с тем, что денег не получит, пока не принесет фотографии и информацию, Серебров вытащил из кармана пять банкнот по сто долларов.

– Это аванс.

– Каков же размер гонорара?

– Умножь на три, раздели на два и прибавь еще столько же, – посоветовал Серебров, толкая Германа в спину.

Тот оказался на площадке, и Сергей Владимирович тут же захлопнул дверь.

«Что считать, сколько даст, столько даст. Больше из него не вытянуть».

Герман достал из сумки маленькую цифровую видеокамеру, положил ее на сиденье машины рядом с собой, чтобы иметь возможность в любой момент воспользоваться.

– Три бабы, – ворчал он, – три жены. Скорее всего у их мужей есть и любовницы. У генерала Кабанова взрослая дочь Кристина, двадцать один год, живет вместе с родителями. Попадаются же честные генералы! Наверное, не ворует, если до сих пор дочери квартиру купить не смог. Но в то же время умным его за это назвать трудно.