Филарет Московский - [66]

— Прежде всех к тебе ныне слово, святителю Алексие, и слово не мое, но царево… Прими сие серебро памяти и чести, сей не только потом, но и кровью выработанный динарий за день брани персидской, ибо раздаятель оного верует, что и ты не праздным был зрителем брани сей, но хотя невидимо, тем не менее действительно подвизался пред Богом за верных сынов России против вероломных… подобно как некогда, еще живя на земли, очевидно подвизался ты за охранение Церкви и Отечества от иноплеменных, то чудодейственною молитвою, то покоряющим словом убеждения.

Далее он стал говорить о той пользе, которую приносят молитвы к Богу и праведникам, стоящим у престола Всевышнего:

— Где не призывают Бога в скорбях, где не прославляют Его за благодеяния, там пресекается общение человека с Богом, источником всякого блага и всякой премудрости; следственно, в удел человеку остается только зло и безумие.

Говорилось это не просто так, а потому, что время от времени в обществе всплывает идея о том, что «Бог знает наши нужды, а потому и не для чего молиться».

Проповеди Филарета никогда не бывали случайными, он откликался в них на все бродившие в обществе идеи, на все завихрения умов. Разгорелись споры о том, что существование человечества само по себе греховно, а потому не нужно и детей рождать, чтобы не размножать грех, и в день рождения государя в Успенском соборе Кремля митрополит Филарет читал проповедь, но не о Николае, а о благословенном рождении детей вообще. С одной оговоркой: «…желающие иметь достойных детей благоразумно поступят, если предварительно самих себя сделают достойными родителями».

Не умолкают речи о свободе человека, о необходимости бороться со всяким рабством. Немало таких, которые морщатся при слова «раб Божий»: «Я ничей не раб!»

И Филарет в Троице-Сергиевой лавре говорит о благом иге Христовом. Тот, кто не хочет именоваться рабом Божьим, легко становится рабом страстей, честолюбия, гордыни, людских мимолетных мнений, моды, завиральных идей.

— Слышим еще и ныне жалобу, на которую так давно уже ответствовал Божественный Учитель и Спаситель душ, — жалобу на тягость ига Его, на строгость Его учения, на трудности исполнять Его заповеди. На чем же основывается сия жалоба? В чем состоит сия трудность? — без сомнения, в том наиболее, что учение Христово повелевает человеку идти против некоторых естественных склонностей, преодолевать их, умерщвлять, приносить в жертву… Истина не запирается, что она дает людям заповеди, не так легкие, как игрушки, но так тяжелые, как иго, коим обременяют работный скот… Люди, сколько-нибудь благоразумные и не совсем низкие в чувствованиях, конечно, не решатся объявить требование на то, чтобы всегда быть и оставаться только детьми, вечно заниматься только игрушками… Иго Христово благо, и бремя легко, потому что чем охотнее человек несет оное, тем более сам становится благим… тем легче для него становится исполнять благие заповеди, так что, наконец, он творит волю Господню с большею легкостью и удовольствием, нежели собственную, и таким образом иго на раменах его совсем исчезает или превращается в крылья, которые непрестанно несут его на небо.

Не умолкают речи о славе человека, о том, что нужно всеми мыслимыми и немыслимыми путями добиваться этой славы. Бесславный конец — что может быть хуже. Не прославиться — все равно что и не жить на свете.

И Филарет там же, при гробе преподобного Сергия в день рождения императрицы Александры Федоровны, читает проповедь, основанную на словах Спасителя из Евангелия от Матфея: «Туне приясте, туне дадите» (Мф. X, 8), что означает в переводе на современный язык: «Даром получили, даром давайте». Слава — та же корысть.

— Бескорыстен наставник, который в преподавании, наставлении и руководствовании послушника ищет только блага его, а не благодарности, спасения, уважения… Старайтесь не быть своекорыстны в делах ваших, чтобы всеблагий Бог умножил вам свою бескорыстную благодать. Не всё для своей выгоды или чести, не всё для награды; делайте что-нибудь доброе для самого добра, для любви к ближнему, для исполнения воли Божией… Не увлекайтесь потоком суеты, не сообразуйтесь веку сему.

Вновь митрополит Филарет подвергся нападкам со стороны адмирала Шишкова и его сторонников. От обиды он даже подал прошение на высочайшее имя об увольнении отдел, но, как и следовало ожидать, не получил согласия. Впрочем, поводом для прошения он выбрал случай с незаконной женитьбой императорского флигель-адъютанта Мансурова, который обвенчался со своей двоюродной сестрой, что не разрешено Церковью, но было разрешено самим императором Николаем. Филарет требовал, чтобы брак расторгли, а священника, совершившего таинство, строго наказали. Не добившись своего, он написал царю, что, имея «внутренние недостатки и телесную немощь», не способен более возглавлять московскую кафедру и хочет удалиться на покой. Все прекрасно знали, что никаких внутренних недостатков и телесной немощи у московского митрополита не было.

— Ну что мне делать с этим упрямцем? — досадовал государь. Филарету он отставку не дал, но и требований святителя по поводу Мансурова не исполнил, отправил того от греха подальше и с глаз долой за границу. А там молодая жена Мансурова внезапно скончалась. На том всё и завершилось само собой.