Фиаско - [49]

— Да нет же, не переезжаем. — По ее тону я понял, что у нее и мысли не было о переезде. — Просто нет сил заходить сюда. А дети вдвоем в маленькой комнатке. Теперь у каждого будет своя комната. Мой муж, я хотела сказать, бывший муж, должен был заняться этим. Но… — Она сердито насупилась и смолкла.

— Понимаю ваши трудности.

— У вас есть что мне сказать?

Я печально кивнул.

— Он умер. Мне нужно было сразу везти его в больницу.

— Пожалуйста, не надо, — запротестовала она. — У меня и без того достаточно горя. Меня интересуют папины награды. И ничего больше.

— На рынке их не продавали.

Она замолчала, держа книги в руках и глядя на меня с надеждой и в то же время с неверием в глазах.

— Значит ли это, что вы нашли ордена и медали?

— Нет. Это значит, что я уже тогда был прав. На черном рынке они не выплывали. И никогда не появятся.

— Почему не появятся? Для чего же тогда надо было их воровать?

— Чтобы представить убийство вашего отца как простой грабеж.

— Это что, новые домыслы? — возмутилась она и в сердцах бросила книги на пол. — Или у вас появились доказательства, что он был замешан в этом… как его… скандале, о котором вы упомянули?

— Нет, доказательств у меня пока нет. Но я готов спорить на что угодно, что он был замешан. Другое дело, на чьей стороне он находился.

— А что вы сами думаете, товарищ Катков?

— Что ваш отец либо урывал куски у государства, либо собирался разоблачить того, кто крал.

— Уверяю вас, скорее всего, второе.

— Это пусть милиция решает.

— Тогда, стало быть, больше и говорить нам не о чем, — заключила она и принялась разбирать и складывать книги и бумаги.

— И по-моему, не о чем, — ответил я, хитро подморгнув детям, которые не поняли, о чем разговаривает мама с незнакомцем, и на всякий случай стояли подальше в сторонке.

Уже уходя, я заметил на полу около письменного стола портфель. Точь-в-точь такой же, какой взял тогда Шевченко, чтобы унести к себе на службу документы Воронцова. У меня даже сердце забилось — а вдруг в нем что-то есть?

— Это что, милиция вернула портфель вашего отца?

— Да, когда я забирала его вещи.

— А вы открывали его?

Она лишь мотнула головой — нет, мол.

— Не возражаете, если я взгляну?

Таня внимательно посмотрела на меня, решая, как быть, а потом пожала плечами — делай, дескать, что хочешь.

Поставив портфель на стол и открыв его, я увидел толстый конверт из желтой плотной бумаги, в которых милиция обычно хранит вещдоки. В конверте лежали часы, бумажник, обручальное кольцо, деньги, монеты, чековая книжка, ключи, карандаши и авторучки, пачка сигарет, книжка в мягкой обложке и какие-то деловые письма — все, кроме нужных мне документов.

Затем я стал внимательно осматривать сам портфель. Отделения и карманчики оказались пустыми, ничего не было и в кожаных ячейках для авторучек. Но вместе с тем одна из них на ощупь была вроде твердой, словно в ней остался колпачок от шариковой ручки. Я запустил палец до самого дна и попытался вытащить колпачок. Сперва он не поддавался, но вот я подковырнул его и он вылетел из ячейки, словно маленький снаряд. Вылетел и покатился по лаковому паркету.

Детишки весело защебетали, засмеялись и бросились к нему. Мальчуган оттолкнул сестренку локтем, схватил предмет и подал мне.

Это не был колпачок от шариковой ручки — это была зажигалка, газовая зажигалка с эмблемой клуба «Парадиз».

17

Шевченко сидел за столом, обхватив ладонями чашку с чаем, и внимательно смотрел на зажигалку. Из кастрюльки на электрической плитке под окном поднимался пар. Было так холодно, что капельки воды, сгущаясь на стекле, замерзали, не достигнув подоконника.

— Она действительно была в его портфеле? — задумчиво спросил он. — Я же приказал своему сотруднику тщательно осмотреть портфель.

— Зажигалку нелегко было заметить, не придирайтесь к нему.

— Нечего оправдывать его промахи, — отрезал Шевченко, — как по-вашему, о чем может рассказать эта зажигалка?

— О том, что в тот вечер, когда его убили, Воронцов не встречался со старыми друзьями. Он сидел…

— Да, не был, — перебил меня Шевченко и самоуверенно поджал губы. — Несколько закадычных приятелей подтвердили, что он не встречался с ними уже несколько месяцев.

— Они говорят правду. Не знаю почему, но мне вдруг подумалось, что вместо этих встреч он ходил в клуб «Парадиз».

Шевченко насупился и взял со стола зажигалку.

— Значит, так думаете? Этот клуб известен, как место встречи ярых сторонников свободного рынка. Аппаратчики шастают туда на переговоры с западными бизнесменами, которые еще поят и кормят их за свой счет.

— А клубом заправляет мафия.

— Да, не только этим — и всеми другими клубами тоже. Но я не вижу, что это меняет в расследовании.

— Стало быть, Воронцов не говорил своей дочери, где он проводил время. Но почему?

— Потому что не хотел доводить до ее сведения, что он пьет дорогое шампанское и любуется на голых танцовщиц. Не исключено, что он, может, даже трахал какую-нибудь из них.

— Сомневаюсь, чтобы она знала о его махинациях со строительством нефтепровода, с отмыванием грязных денег.

Шевченко откинулся на спинку стула и искоса посматривал на меня.

— Не сомневаюсь, что эту малозначащую подробность вы раздобыли из личных сомнительных источников.