Фианэль Отважная. Книга 2 - [20]

Я отреагировала на его слова кривой, недоверчивой ухмылкой и продолжила дальше:

— А скажи мне теперь, положа руку на сердце, достойный господин Эрвиль, кого моя мама должна вне всякой очереди благодарить за то, что очутилась мёртвой в воде речушки Медуницы? На глумление всяким подонкам и негодяям?

Прошла минута, другая, третья, но брат моей матери не спешил отвечать.

— Чего ж ты молчишь? — медленно зверея, поинтересовалась я. — Или и это ты не знаешь?

На своё счастье Эрвиль не стал врать и сообщил о тех трагических событиях, предельно честно:

— Несомненно, Танобарга. Ведь он как отец, мог бы серьёзно повоздействовать на Совет и на самого короля Бадиара и таки добиться вашей отправки на Волчье плато. Но… Он был очень зол и… Первый потребовал вечного изгнания своей дочери и внучки именно в Изумрудный Пояс.

— Мне было отлично известно об этом, — недобро прищурившись, заявила я. — И поэтому согласись, тот плевок в холёную физиономию, Танобарг вполне заслужил.

— Госпожа! Мы, кажется, уговорились не касаться прошлого, — с весьма настойчивыми нотками в голосе, напомнил Эрвиль. — Поэтому либо меняй тему, либо наш разговор окончен.

— Ладно, — не стала упрямиться я, прикинув все за и против, — побеседуем кое о чём другом.

— Неужели о том, каким образом и посредством чего, нам удалось захватить тебя в плен? — попытался угадать брат моей матери, снисходительно и холодно усмехнувшись самыми уголками рта.

— Ты высказал верное предположение, — признала я, — впрочем, это было не особенно сложно.

— Ну и зачем тебе сиё знать? — спросил он затем, окинув меня косым взглядом. — Хм-м, стоя одной ногой в могиле?

— А из любопытства, — дерзко тряхнув головой, заявила я. — Оно, понимаешь ли, проклятое, всегда у меня многократно возрастает, э-э, перед лицом неминуемой смерти.

— Что ж, пожалуй, я удовлетворю твою обострившуюся любознательность, — задумавшись лишь на мгновение, проронил он, — тем более то и тайны тут никакой нет. Тебя, госпожа, сразил воин из духовой трубки, заблаговременно засевший на дереве. Всего лишь. Кстати он и сейчас находится там.

— Да-а, подруга, опростоволосилась ты как неопытная сопливая девчонка — мысленно укорила я себя. — А мнила то, мнила! Я воспитанница дядюшки Рифли! Я прославленная воительница! Я мудрая правительница! А сама, ещё в лагере гномов-плотостроителей, не сумела определить точное количество побывавших там гезов и соответственно не смогла заподозрить что здесь, отсутствующий один из них, вполне может находиться в засаде. Тьфу, стыдоба. Сты-до-ба…

— Чем же он в меня из неё плюнул? — решив окончательно себя добить, уже не столь важными подробностями, принялась и дальше допытываться я.

— Колючкой сталь-древа, смоченной в соке корня весьма и весьма редкого растения. Название его довольно странное, однако, отнюдь не противоречащее сокрытой в нём сути. На эльфероне оно звучит так — Файи Эри Кэй, — с кривой, ироничной усмешкой сообщил Эрвиль.

— Страстный Поцелуй Зимы, — перевела я на скэнди, в слух, не известно для кого. — Нда-а, действительно занятное названьице. Век бы его не слышать…

— Но ты ведь сама виновата во всём произошедшем, — не преминул напомнить брат моей матери. — Ты не послушалась меня и поддавшись эмоциям, обострила обстановку до схватки, которая завершилась убийством одного моего воина и увечьем другого. И теперь, увы, уже ничего нельзя изменить.

— Пока ты жив, всегда есть надежда, — с надменностью королевы возразила я. — Правда, об этой истине забывают трусливые ничтожества, однако я не из их числа.

— У тебя нет надежды на спасение, госпожа Фианэль, — поспешил заверить меня Эрвиль, напустив на себя скучающий вид. — Да и откуда ей взяться? Твои друзья далеко, а в одиночку ещё никто не уходил от десятерых гезов.

— Ты считаешь «красавчика» Тимирэ за действующую боевую единицу? — зло рассмеявшись, с удивлением спросила я. — Ну и даром. Впрочем, ты и сам знаешь, что я права. Так что вас не десять, а девять.

— Пусть так, — не стал спорить он, — но согласись, для тебя это совершенно несущественно.

— Да, — отрывисто бросила я в ответ, — пожалуй, верно говоришь.

Мы умолкли на томительные пару минут, а потом, я таки не удержавшись, спросила:

— Скажи, что ожидает меня завтра, в расположении ваших войск?

— Опять любопытство взыграло? — вопросом на вопрос ответил Эрвиль, глядя куда-то в сторону.

— Ну да, оно самое, как же без него, — с бесшабашной весёлостью призналась я. — Не интересно без него, родимого.

— Тебя… — Едва начав говорить, Эрвиль запнулся, видимо испытывая моё терпение довольно длительной паузой. — Скорей всего сожгут на костре. Или, что менее вероятно — обезглавят.

— Перспективы не очень то, — неохотно заключила я, с досадой уставясь на надёжно связанные ноги, — но могло быть и хуже.

— Разве есть что нибудь хуже казни на медленном огне? — удивлённо воззрившись на меня, спросил Эрвиль.

— Неволя, — не вдаваясь в пространные объяснения, коротко ответила я.

— Ты заблуждаешься, но не стану тебе сиё доказывать, — без особой впрочем, категоричности, проворчал он. — Вскоре ты сама убедишься в правоте моих слов.

— Сомневаюсь что вы, светлые, сможете изменить мою точку зрения на данную проблему, — гордо вздёрнув подбородок, твёрдо заявила я.