— Кто же тогда его ранил? — в недоумении вопросила я.
— Вот это и следует узнать поскорее, — с самым серьёзным видом, пробормотал дядюшка. Затем он, заторопившись, добавил: — А пока давай отнесём рыжего в пакгауз. Его раны необходимо обработать и перевязать. Когда мы с этим делом справимся, я отправлюсь на разведку.
— Я с тобой! — тоном, не допускающим возражений, заявила я, для убедительности даже притопнув ногой.
— Нет! — как ножом отрезал дядюшка, бережно приподнимая Локи. — Никуда ты пока не пойдёшь. Хочешь спросить почему? Ну, видишь ли, порой в разведке напарник только помеха. Опять же совершенно неизвестно, сколько часов или дней займёт выяснение всех обстоятельств, произошедшего инцидента. Да и кто скажи на милость, присмотрит за беспомощным волком, требующим постоянной заботы, если мы с тобой вместе, покинем плато? Тем более на неопределённое время?
— Да, рыжего бросать одного никак нельзя, — слегка сникнув под грузом приведённых доводов, признала я, между делом решительно отстраняя низкорослого дядюшку и самостоятельно взяв Локи на руки, будто ребёнка. Волк мог быть тяжёлым для кого угодно, но не для меня, обладавшей, несмотря на юный возраст и стройную, худощавую фигуру, большой физической силой, доставшейся по наследству от отца и вдобавок удвоенной безжалостными тренировками, под чутким дядюшкиным руководством.
Войдя в пакгауз, я пошла длинным коридором в самый его конец, где располагались дядюшкины апартаменты. А он сам, ужом юркнул в первую от входа дверь, за которой находились основные механизмы моста, и немедленно привёл в действие подъём, ничуть не желая проникновения на плато, незваных гостей.
Когда он появился, я уже разместила Локи в большей из двух его комнат: продолговатой гостиной, обставленной самой необходимой мебелью, устланной толстым, мягким ковром и имевшей камин, бездействующий по причине летнего времени. С собой дядюшка принёс в пузатой, зелёной бутылке, специальную жидкость для промывания ран, а так же заживляющий бальзам и кусок чистого, белого полотна.
— Порви ткань на полоски, — попросил он, а сам, присев на корточки, принялся за более детальный осмотр повреждений, полученных рыжим пациентом.
Вскоре выпрямившись, он сообщил окончательные выводы, обрадовавшие уже тем, что обе раны чистые, без гноя и грязи, а рассеченную шею совсем не обязательно зашивать. Потом дядюшка сделал тампон, из поданной мной полоски, обильно смочил его жидкостью, содержащейся в бутылке и принялся сначала за обработку резаной раны. Локи, внезапно почувствовав жгучую боль, пришёл в сознание, и, заскулив, попытался вскочить. Но я была наготове, приструнив волка строгим окриком:
— Замри, глупец! Замри!
После чего принялась успокаивающе поглаживать его по морде, шепча уже ласковые, нежные слова.
Локи, привыкнув нам доверять буквально во всём, послушно утих, однако когда боль становилась нестерпимой, непроизвольно скалил клыки и тихонько рычал.
Спустя полчаса, производимая экзекуция благополучно завершилась. Ну, в том смысле, что покусанных не оказалось. Дядюшка вымыл руки в небольшой бадейке, с чистой водой, приготовленной мной заранее, немного отдохнул, сидя в кресле и наблюдая за начинавшим впадать в дремотное состояние волком, а затем засобирался в свой разведывательный поход. Я не препятствовала ему в этом, и больше не набивалась в спутницы, прекрасно осознавая что иного тут не дано. Дядюшка одел плащ-хамелеон, сливающийся с местностью, прицепил на пояс кинжал из тёмной, гоблинской стали, закинул за спину перекрестье неразлучных, кривых мечей и мы вместе вышли, тихонько притворив за собой дверь комнаты. По пути я заскочила в каморку с механизмами, для того, что бы снять стопорную рукоять, удерживающую металлический барабан опускания моста. Подъём, в начальной стадии, производился посредством вращения большого, железного колеса, однако потом, после довольно громкого щелчка, срабатывала какая-то гномья хитрость, и мост в исходное положение возносился сам. Существовал, правда, ещё один, магический способ управления, но мы им старались пользоваться в крайних, безвыходных случаях. Ну, скажем когда на плато не оставалось никого. Почему мы так поступали? Да просто потому, что не хотели быстро исчерпать магический заряд пароля, восстановленного магом клана Эрлингов, Рональдом Уайтом, приезжавшим к нам в гости с дядьями, в их второй визит. Чего греха таить, тогда, появление чародея, пришлось как нельзя кстати, ибо действие Магии в пределах плато, стало заметно ослабевать. К сожалению Уайт не обладал могуществом моего отца, поэтому его едва хватило на подпитку Магии в башне и на обновление магического пароля в наших головах, но никак не на повторную установку такой удобной, хотя и сверхрасточительной вещи, как круговая защита всего плато, включая подступы к нему. К слову сказать, я так и не поняла, что именно означает этот вышеупомянутый пароль. Впрочем, оно и не мудрено, ибо нужная формула выглядела сущей абракадаброй, произносить которую к тому же, следовало мысленно. Да я, наверное, не запомнила бы её вовек, не влаживайся она в мозг с помощью той же Магии, после обязательного, предварительного усыпления.
