Фейтфул-Плейс - [143]

В гостиной дома три забрезжил свет, отодвинулась занавеска, возник темный силуэт, подсвеченный тусклой настольной лампой: Мэтт Дейли в пижаме. Он уперся ладонями в подоконник и долго смотрел, как снежинки падают на булыжную мостовую. Потом его плечи поднялись и опустились от глубокого вздоха, и он задернул занавески. Через мгновение свет погас.

Даже не боясь попасться на глаза мистеру Дейли, я не мог заставить себя пройти по улице. Я перелез через стену во двор шестнадцатого дома.

Под ногами хрустел гравий и замерзшие сорняки, цепко укоренившиеся в земле в том месте, где умер Кевин. В доме восемь окна Шая были темны и пусты. Никто не потрудился закрыть занавески.

Распахнутая в черноту задняя дверь дома шестнадцать болталась и беспокойно скрипела под ветром. Я стоял на пороге и глядел на залитую слабым снежно-голубым светом лестницу и на пар своего дыхания в морозном воздухе. Если бы я верил в привидения, этот дом разочаровал бы меня раз и навсегда: призракам полагалось кишеть здесь сонмищами, просачиваться сквозь стены, порхать в воздухе и со стенаниями тесниться в углах под потолком, однако я нигде еще не видел подобной пустоты – пустоты, которая душила желание жить. Чего бы я ни искал – Снайпер со своей неизменной предсказуемостью наверняка предположил бы, что примирения с утратой или еще какого дерьма в том же роде, – здесь этого не было. Несколько снежинок влетели в дом через мое плечо, полежали секунду на половицах и растаяли.

Я подумывал унести что-нибудь с собой или, наоборот, оставить что-то от себя – просто так, но оставлять было нечего, а брать ничего не хотелось. Я нашел в сорняках пустую пачку из-под чипсов, сложил ее и подсунул в дверь, чтобы не открывалась. Затем снова перелез через ограду и пошел дальше.

В той комнате наверху я, шестнадцатилетний, впервые прикоснулся к Рози Дейли. Наша компания собралась там летним пятничным вечером, захватив пару больших бутылок дешевого сидра, полную пачку сигарет “Супер Кинг Лайт” и пакетик клубничных леденцов, – мы еще не распрощались с детством. В каникулы мы подрабатывали на стройках – я, Живчик Хирн, Дес Нолан и Джер Брофи, – так что были как на подбор загорелые, мускулистые и при деньгах. Мы смеялись громко и раскатисто и, распираемые новообретенной мужественностью, травили байки с работы, безбожно привирая, чтобы поразить девчонок. Девчонки – это Мэнди Каллен, Имельда Тирни, сестра Деса Джули и Рози.

Месяц за месяцем Рози постепенно превращалась в мой тайный магнитный полюс. Ночами я лежал в постели и чувствовал, как она, за кирпичными стенами и булыжной мостовой, влечет меня к себе сквозь пучину своих снов. Ее близость волновала так, что я едва дышал, – мы все сидели, прислонившись к стенам, и мои ноги лежали совсем рядом с ногами Рози; стоило мне шевельнуться, моя голень прижалась бы к ее голени. Даже не глядя на Рози, я кожей чувствовал каждое ее движение, знал, когда она заправляла прядь волос за ухо или чуть сдвигалась вдоль стены, подставляя лицо солнцу. Когда я все-таки решался на нее взглянуть, у меня начисто отшибало мозги.

Джер растянулся на полу и развлекал девчонок основанной на подлинных событиях историей о том, как самолично поймал стальную балку, которая грозила рухнуть с третьего этажа кому-то на голову. Нас всех слегка вело – от сидра, никотина и компании. Мы знали друг друга с пеленок, но тем летом все менялось с ошеломительной быстротой. На пухлых щеках Джули розовели пятна румян, на шее Рози поблескивал под солнцем новый серебряный кулон, у Живчика наконец перестал ломаться голос; и все мы пользовались дезодорантом.

– …И этот мужик говорит мне: “Сынок, если бы не ты, я бы не ушел сегодня домой на своих двоих…”

– Знаете, чем пахнет? – спросила Имельда, ни к кому в особенности не обращаясь. – Хреном. Первосортная свеженькая хрень.

– Ну, хрен ты всегда узнаешь, – заметил Живчик, ухмыляясь.

– Размечтался. Если твой узнаю, покончу с собой.

– Это не хрень, – возразил я. – Я рядом стоял, все видел. Точно говорю, девчонки, этот парень – настоящий герой.

– Герой, как же! – Джули подтолкнула Мэнди локтем. – Да вы гляньте на него. Он и мячик-то не поймает, какая там балка.

Джер напряг бицепс.

– На, пощупай – и повтори.

– Неплохо… – Имельда вскинула бровь и стряхнула пепел в пустую банку. – А теперь пекторальные покажи.

Мэнди взвизгнула.

– Пошлячка!..

– Сама ты пошлячка, – сказала Рози. – Пекторальные – это грудные мышцы. А ты что подумала?

– Где вы таких слов набрались? – спросил Дес. – Я сроду ни про какие пекторальные не слышал.

– У монашек, – ответила Рози. – Они даже картинки нам показывали. На биологии, сечешь?

Несколько мгновений Дес только и мог, что шлепать губами; потом до него дошло, и он запустил в Рози леденцом. Она ловко поймала конфету, бросила ее в рот и рассмеялась. Мне страшно захотелось врезать Десу, но достойного предлога не нашлось.

Имельда по-кошачьи улыбнулась Джеру:

– Так мы их увидим или нет?

– Это вызов?

– Ага. Давай.

Джер подмигнул нам. Потом встал, поиграл бровями, глядя на девчонок, и начал с зазывной неспешностью поднимать футболку на животе. Мы все восторженно завопили; девчонки начали прихлопывать. Джер стянул футболку, крутанул ее над головой, бросил в девчонок и изобразил культуриста.