Ферсман - [81]

Машины спускаются по извивающимся дорогам, нагруженные апатитом тракторы тянут огромные повозки с лесом, а ведь еще полгода тому назад, там, где высятся склады цемента, кирпича и железа и где ныне строятся новые дома, — в болотистой низине стоял один грубосколоченный барак разведчиков.

Восемь лет тому назад здесь, после ночевки под большой елью у костра, были впервые найдены зеленые куски апатита. Тогда же перед костром неожиданно показалась незнакомая фигура, держащая красивого оленя. Это был первый встреченный экспедицией саами. С того вечера долина получила название Саами, а ручей — Ворткуай, что значит Гремящий.

Рудники уже издали бросаются в глаза своими горизонтальными уступами. Они разрезают гору Кукисвумчорр длинными полосами, сверкающими в лучах солнца. Спуск руды по окатам в двадцать — тридцать пять градусов с высоты нескольких многоэтажных домов представлял собой нелегкую задачу: на слишком пологих окатах руда не скользила даже по железным листам, на чрезмерно крутых — ее куски начинали прыгать и, выскакивая, с огромной силой ударялись о стенки, разбивая целые бревна. Строители нашли способы отрегулировать это слишком крутое падение специальными задерживающими устройствами; на ходу придумали и способы механизации доставки руды к подножью горы.

Строительство слагалось из множества обычных подробностей. Так же, как и везде, топографы таскали с места на место свои треноги. Правда, здесь им приходилось, прежде чем сделать очередную запись измерения, греть окоченевшие пальцы у огня, пылающего над кипящим мазутом в железной жаровне. Жаровня втапливалась в снег, откуда ее приходилось извлекать с трудом.

Так же, как и везде на Севере, поисковики в бараньих тулупах натужно долбили неподвижные камни, спящие под покровом никогда не оттаивающих льдов.

Как всегда и всюду на всех стройках, летела щепа из-под плотницких топоров: сооружались дебаркадеры, эстакады, виадуки, провиантские склады.

Страна все еще была бедна В столовых зачастую все меню состояло из одной пшенной каши, которую здесь окрестили «медвежьей икрой».

Но каждый день приходили ящики с оборудованием для заводов, — а их и складывать еще было некуда, складские площадки были завалены снеговой толщей. Лопаты были бессильны перед этими снеговыми горами. Но откуда ни возьмись появлялись тракторы и трехугольные тараны: в одну ночь в снегах прокладывались километровые трассы. Откуда все это бралось, по мановению какого волшебного жезла появлялось?!.

Да, страна была еще бедна. Но те скромные средства, которыми она располагала, уже не откладывались, как некогда, в мошку богатеев, не шли на оплату процентов иностранным ростовщикам, не покрывали содержание армии коронованных и титулованных тунеядцев и многих тысяч монастырей и церквей, не оплачивали военных авантюр любителей чужих земель и чужого добра. Иными были источники этих средств. Иным было и назначение их. Все средства наступления на природу были собраны на решающем направлении. Ферсман достаточно хорошо знал физику, чтобы понимать, как действует хорошо заточенный конец клина, врубающегося в инертный материал: чем он острее, тем выше давление, приходящееся на площадку, занимаемую отточенным лезвием. Но это была не физика, а экономика социализма. И он вспоминал слова Калинина: вот она, концентрация усилий в действии. А усилия эти осуществлялись живыми людьми, горевшими тем же творческим огнем, как и миллионы строителей новой, социалистической экономики у подножья Урала, на берегах Днепра и Волги, в степях Казахстана, в недрах Донбасса — всюду, где их вела за собой воля Коммунистической партии. Но ни один из участников строительства не был пассивным механическим орудием этой воли, — все они были полны ее вдохновением и мечтали о великом будущем этого края. Один из самых пылких мечтателей — Киров обладал исключительным талантом показывать простые, обыденные, жизненные факты в их огромном историческом и политическом значении, освещать повседневную будничную практику светом великих идей коммунизма.

Когда на «Красном путиловце» не ладилось с производством тракторов-пропашников, Киров объяснял неполадки прежде всего непониманием того, какое значение имеет пропашник.

«— Вот эта машина, — указал Киров на собранный трактор, — не просто пропашник. Это, товарищи, политика партии. А на этом конвейере вы осуществляете политику партии. Растолкуйте всем, связанным с производством пропашника рабочим, что пропашник, посланный вами в Среднюю Азию, — это больше хлопка. Больше хлопка — это больше мануфактуры. Больше мануфактуры — это больше белья, рубах, простынь, платков. Это больше зажиточных рабочих и колхозников. Вот, когда вы все это разъясните по-настоящему, по-большевистски, вот тогда и дело у вас пойдет…»

Он говорил о Хибинах: «…Этот край еще так недавно назывался краем «непуганой птицы». Мы теперь должны встряхнуть эту старую землю, — а геологи говорят, что она самая старая на всем земном шаре, — за это не ручаюсь, но старая она или молодая, надо посмотреть недра этой земли, чтобы установить все, что в ней содержится…»

Киров часто повторял важную мысль, что дело не только в понимании основных лозунгов, но и в их конкретном осуществлении.