Ферма кентавров - [69]

Эти слова меня оглушили.

Значит, просто-напросто ещё время не пришло наших лошадей продавать… И такое говорит наш тренер!

А, может быть, он просто притворяется перед Костиком? Ведь это же деньги Костика вложены в дело. Тренер знает, что деньги — не самое главное в жизни, но вынужден своё мнение скрывать…

Костик в ответ уныло сказал:

— И что бы изменили четыре года? Ты разбаловал девчонок — это факт номер один. Через несколько лет они в своих лошадей ещё сильнее повлюбляются — факт номер два. И ещё — спустя четыре года они все станут совершеннолетними. А восемнадцатилетняя тёлка может та-аких дел наворочать! Это не сопливый тинэйджер, — американское словечко, которым сейчас обзывают школьников, Костик произнёс так, словно выругался.

— Нет, не понимаешь ты, а я сколько раз объяснял тебе, весь механизм рассказывал… Весной, или даже этой осенью я собираюсь наконец вывезти учеников на соревнования. Это будет наша заявка. Есть, конечно, в Крыму хорошие спортсмены, но выступают они нестабильно, у моих учеников перед ними абсолютное преимущество! Я уже несколько раз их заставлял проходить контрольные маршруты — сто двадцать высота, четырнадцать препятствий — все проходят чисто. Конечно, я имею в виду, на основных лошадях. Одну из которых ты продал! Пр-родал! Вот… Через пару лет мы выйдем на украинский уровень. А потом пойдём по коммерческим соревнованиям, по международным. Россия, Польша, даже Германия, чёрт возьми! Я уверен, каменно уверен, что на одних призах мы окупим наши затраты. Понимаешь, мир такого ещё не знает, пройдёт лет двадцать, спортсмены-телепаты будут не в новинку. Но мы будем — первые! И лет десять останемся единственными, если с таким преимуществом не разбогатеть — нужно быть полным идиотом. А ты что продал сейчас? Жеребца, напрыганного на сто двадцать. Кстати, чудом будет, если ты не повредил лошадям, когда поставил сто тридцать, это мы тоже примем во взаимный расчёт… Да, так вот, такую высоту любая лошадь прыгнет, даже деревенская кляча прыгнет — если её сильно бить. То есть продал ты мясо! А через четыре года, через пять лет, мы будем продавать лошадей международного класса, методику продавать! И поэтому нельзя такие глупости делать, и учеников морально травмировать тоже нельзя…

Мне стало жутко неприятно, что тренер за глаза нас называет учениками. Как в школе какой-то…

Владимир Борисович продолжал:

— Человеческий фактор, Костяй, ты всегда недооценивал человеческий фактор. А ученики — этот самый фактор и есть. Без них у нас не будет побед, а без побед не будет денег… Что же касается любви к лошадям — без этого тоже не обойтись. Ты не конник, тебе понять трудно, это — такая любовь из-за которой и убить можно, и пожертвовать собой можно… Только вот вырастут дети — у них другая любовь начнётся, поймут, что значат деньги, зарубежные поездки… Это сейчас у них бог — с четырьмя ногами и гривой, да время от времени ржёт. Потом захочется им шмоток-побрякушек, квартиры отдельные понадобятся, не всю жизнь ведь общагою жить. Да они сами начнут своим лошадям рекламу делать, чтобы подороже их продать и свой процент получить!

Ну нет!

Ни за что!

Никогда!

— Методика… Если б я не верил в твою методику, ни цента бы не вложил в раздолбанную ферму! Сказать по правде, сейчас об этих вложениях не жалею. Но! Ты с этими сопляками палку перегибаешь. Вздумал породу выводить, зоотехник хренов! Надо было просто бездомных пацанов набрать, и всё! А так — в убийство влипли…

Что?!

Боясь пропустить хотя бы одно слово, я приподнялась и застыла под окном в очень неудобном положении, на полусогнутых ногах. И забыла, что промокла, и не заметила, когда снова начал моросить дождь…

— Это был несчастный случай, — хмуро сказал Владимир Борисович.

— Запланированный несчастный случай, — надзидательно подчеркнул Костик. — Ты что, не знаешь закона: если неприятность может случиться, она случается. Ведь ты же сам познакомил этого придурка с матерью… как его? Пацана твоего старшего… Арсена.

— Ну да, — судя по голосу, тренер заулыбался. — Это единственный, так сказать, чётко запланированный союз. Коля Зуенко — мастер по троеборью, лошади в него, можно сказать, влюблялись. Мать — Таня Халабанова, занималась выездкой, потом детишек тренировала. Ей только травма помешала чемпионкой Украины стать. Я и сказал Кольке: а на спор, Танька тебя и близко к себе не подпустит? Он завёлся… Да если хочешь знать, я доброе дело сделал! Халабановой же сорок пять было, если бы не Колька, так бы старой девой и померла!

— А так померла при родах, — язвительно продолжил Костик. — Поздно же бабе рожать первый раз в сорок пять… Считай, убил ты её, как из пушки.

— Ну, рожают же другие… — смутно сказал тренер. Снова звякнуло стеко о стекло, забулькала жидкость. — Выпьем давай за то, чтобы больше таких неувязочек не было…

— Их не будет… — нравоучительно сказал Костик, снова звякнули стаканы и он продолжил после паузы слегка задохнувшимся голосом: — Их не будет, если не станешь провоцировать. Ну зачем тебе потребовалось вешать на стену фотку типа: «Я и мои дети»? Можно же было предположить, что на старости лет этот Зуенко вспомнит: «Было дело, сделал я ребёнка одной престарелой девушке, нехорошо это, грех это, исправить надо. Найду дитё и воспитаю»? Можно же было предположить, что завернёт он в гости к старому другу Владу Степко? Можно же было предположить, что заметит он снимок и решит: тёмненький мальчик очень похож на папу с мамой?