Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст - [157]

Нужно ли, однако, вводить закон о непредании казни ни одного из контрреволюционеров, выявленных в учреждениях? Нет, это наша внутренняя политическая установка, которая не подлежит обнародованию… Но если, допустим, кто-то бросит бомбу и убьет всех, половину или треть людей, находящихся здесь в зале, то скажите, следует ли его казнить? Безусловно, следует [Мао 1969–1977, 5: 360].

Революционное правосудие, по мнению Мао, неизбежно подразумевало перегибы: «Чтобы выпрямить, надо перегнуть; не перегнешь – не выпрямишь» [Мао 1969–1977, 1: 30]. Правосудие должно пройти этап карательных мер, этап открытого и беспощадного возмездия. Наказаниям полагалось быть такими, чтобы в них видели символическое выражение общественного возмущения гнусными злодеяниями. При умелой организации публичные расправы являлись мощным инструментом. Они могли применяться для подавления и искоренения оппозиции. В то же время разыгранная на публике драма карающего правосудия служила цели сплотить общественное мнение вокруг партийного курса и направить возмущение на определенных врагов. Мао не скрывал, что, на его взгляд, это должно принять форму террора. Террор не только допускался, как неизбежное зло, но был необходим революционной программе.

В центре этого дискурса находится тип мышления, берущий начало в бинарном противопоставлении «друг – враг», или, говоря словами Мао, противопоставлении народа и врагов народа[568]. В результате фундаментальное разделение на друзей и врагов произошло не только в области права, но и в политике и повседневной жизни. Карл Шмитт определил это разделение как один из основополагающих принципов диктатуры [Schmitt 1976][569]. Начиная с середины 1930-х годов на протяжении почти 50 лет размежевание на «друзей» и «врагов» в Китае составляло каркас политики и закона, так что вся «нация практически полностью существовала на базисе этого бинарного разделения» [Dutton 1992: 4]. Политическая и правовая сферы оказались полностью подчинены мнимой потребности контролировать и защищать бинарное разделение на друзей и недругов. Государственные учреждения рассматривались как орудия для борьбы с врагами и защиты народа. Вопрос лояльности или нелояльности перевешивал все прочие соображения, открывая путь злоупотреблению силой, направляемому и разрешенному государством. Идеология классовой борьбы, таким образом, господствовала в политической жизни: она оправдывала и поощряла подавление и уничтожение тех, кто считался непокорным или рассматривался как препятствие на пути революции.

Массовые кампании, террор и укрепление режима

Важнейшим рычагом нового правительства для обращения государственной мощи против врагов был так называемый народный трибунал. Трибуналы существовали параллельно с обычными народными судами, но носили особый характер и действовали только в течение конкретной кампании[570]. Впервые трибуналы были введены во время движения за земельную реформу в 1950 году. 20 июля 1950 года было обнародовано Положение об организации народных трибуналов. Трибуналы формировались народными правительствами на уровне провинций или выше и по выполнении своих задач распускались. Основной их задачей являлось «применение судебного производства для покарания местных деспотов, бандитов, специальных агентов, контрреволюционеров и преступников, которые попирают законность и правопорядок в отношении аграрной реформы»[571]. Трибуналы имели право производить аресты, задерживать подозреваемых и приговаривать к различным мерам наказания, от тюремного заключения до смертной казни[572]. В состав трибуналов по большей части входили члены местных парторганизаций. Впоследствии многие из них назначались в обычные суды на основании того, что уже получили судебную подготовку во время работы в трибуналах.

Для отправления правосудия народные трибуналы использовали такие методы «привлечения масс», как массовые суды и обвинительные митинги. Широко применялись три формата: «обвинительный митинг» (кунсу хуэй), «большое собрание для объявления приговора» (сюаньпань дахуэй) и «массовый суд» (гуньшэн) [Mühlhahn 2009: 181]. К участию в каждом из них могло привлекаться до десяти тысяч человек. Подобные мероприятия организовывались таким образом, чтобы активизировать население и вести среди него разъяснительную работу при помощи отрицательных примеров и страха публичного наказания. Функционируя вне официальной судебной системы, народные трибуналы в сотрудничестве с органами общественной безопасности и партийными организациями нередко осуществляли масштабные чистки, приводя в исполнение политику правительства. В 1950–1953 годах в результате всенародных кампаний и движений были выделены и изолированы от остального общества несколько социальных групп: землевладельцы (кампания земельной реформы), контрреволюционеры («кампания по подавлению контрреволюции»), коррумпированные чиновники (кампания против «трех зол»: коррупции, расточительства и бюрократизма), капиталисты и частные предприниматели (кампания против «пяти зол»: взяточничества, уклонения от налогов, махинаций, казнокрадства, утечки государственных экономических тайн), работники образования и вообще представители интеллигенции («кампания за перестройку мышления»).