Федюнинский - [126]
Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении старшины Нины Павловны Петровой орденом Славы 1-й степени вышел 29 июня 1945 года, когда ее уже похоронили однополчане в братской могиле. Гибель ее была нелепой: ЗиС-5 полковой минометной батареи, на котором ехала старшина Петрова, упал в обрыв. За несколько дней до гибели Нина Павловна написала своей дочери в Ленинград письмо: «Дорогая моя, родная дочурка! Устала я воевать, детка, ведь уже четвертый год на фронте. Скорее бы закончить эту проклятую войну и вернуться домой. Как хочется обнять вас, поцеловать милую внученьку! Может, и доживем до этого счастливого дня… Скоро мне вручат орден Славы первой степени, так что бабушка будет полным кавалером, если доносит голову до конца…»
Не доносила.
На счету у отважного снайпера Нины Павловны Петровой было 122 убитых солдата и офицера противника, троих она взяла в плен. Винтовка с дарственной надписью: «Старшине Н. П. Петровой от командующего армией» хранится в музее.
Первичное захоронение: Польша, Щецинское воеводство, повят Грыфинский, г. Грыфино (Грайфенхаген), южная окраина, правый берег реки Вест-Одер. Теперь это воинский мемориал в городе Грыфино, ул. Войска Польского. Останки старшины Нины Павловны Петровой, по всей вероятности, были перенесены и погребены на новом месте. Поэтому имени ее на плитах нет, она покоится как неизвестный воин. Перезахоронение произведено в 1947 году. Сейчас за мемориалом ухаживает Совет охраны памяти борьбы и мученичества Польской Республики. Могилы советских воинов содержатся в хорошем состоянии.
Не случайно спустя многие годы Федюнинский вспомнил о Нине Павловне Петровой в своих мемуарах. Правда, причина гибели там указана другая. Но таков уж мемуарный жанр, что храбрый солдат на войне должен погибнуть только от вражеской пули…
Как всегда, эти чувства, не отпускавшие многих полководцев Великой Отечественной войны всю оставшуюся жизнь, предельно точно выразил поэт:
Рокоссовцы шли вперед. Форсировали реки, речки и каналы, сбивали немецкие заслоны на дорогах, с ходу врывались в города и населенные пункты. Этот марш мощи и превосходства русского солдата и советского оружия уже невозможно было остановить. На коротких привалах во время отдыха тут же начинали играть тульские, саратовские и вологодские гармошки, трофейные аккордеоны. Солдаты в предчувствии скорой победы пели и плясали. Часто слышалась песня 2-го Белорусского фронта:
Слова у этой песни, появившейся в войсках совсем недавно, во время боев за Грауденц и Данциг, нравились командарму. Нравилось и то, с каким самозабвением ее исполняли во 2-й ударной. К хорошим стихам Федюнинский был чуток с юных лет.
Как-то после деловой части разговора с комфронта сказал:
— Константин Константинович, а мои лейтенанты, интеллектуалы из инженерной службы, песню о вас сочинили.
— Песню? — удивился маршал.
— Да. И хорошую.
— А ну-ка напойте.
Как смог, напел. Рокоссовский засмеялся. Сказал:
— Действительно, хорошая песня. А заметьте, Иван Иванович, она уже не военная — послевоенная.
— Точно. Победная!
— Тем и хороша.
Весенняя теплынь, цветущие сады в уцелевших, не тронутых обстрелами и огневыми налетами аккуратных, будто игрушечных немецких деревнях, похожих на рождественские балаганы, запахи земли, готовой простить людям все их безумные зверства, лишь бы ее снова распахали и засеяли хлебом, радостные лица солдат, затихающая канонада вдали — все свидетельствовало об одном. Иногда прямо посреди дороги вспыхивал стихийный концерт с залихватской пляской и дерзкими частушками. Два-три аккордеона сливались в стройный ансамбль, им боевито подвизгивала гармошка, а в кругу, не жалея сапог, пехота отдирала «русского». И откуда только брались такие ловкие и неутомимые мастера? Может, тульские, может, тобольские или пензенские. Давай, гвардии пехота, не уступай ни танкистам, ни артиллеристам, ни разодетым, как на парад, кавалеристам! Самые лихие выдергивали в круг девчат-регулировщиц и санинструкторов, и те, разрумянившись от неожиданного прилива пробудившихся чувств, проходили лебедушками и еще сильнее раззадоривали плясунов. Эх, веселись, славяне! Наша берет! «Папаши» сидели на патронных ящиках, курили трофейные сигареты и степенно смотрели на ликующую молодежь. Вместе с дымом чужого суррогатного табака они вдыхали теплые запахи земли и думали о женах и детях. Поскорее бы кончалась эта распроклятая кровавая куролесица. Загнать последнего ганса в последний окоп да и… И — домой.
Кровавая куролесица тем не менее продолжалась. Южнее 1-й Белорусский фронт преодолел многополосную оборону Зееловских высот и внешнего обвода Берлина; его танки и штурмовые отряды продвигались к центру города, к рейхсканцелярии и рейхстагу. Здесь тоже нет-нет да и вспыхивали яростные схватки с засадами на дорогах и в населенных пунктах. Верные Гитлеру солдаты вермахта и СС, бойцы фольксштурма буквально бросались под танки с фаустпатронами.
Роман «Примкнуть штыки!» написан на основе реальных событий, происходивших в октябре 1941 года, когда судьба столицы висела на волоске, когда немецкие колонны уже беспрепятственно маршем двигались к Москве и когда на их пути встали курсанты подольских училищ. Волею автора романа вымышленные герои действуют рядом с реально существовавшими людьми, многие из которых погибли. Вымышленные и невымышленные герои дрались и умирали рядом, деля одну судьбу и долю. Их невозможно разлучить и теперь, по прошествии десятилетий…
Во время операции «Багратион» летом 1944 года наши войска наголову разгромили одну из крупнейших немецких группировок – группу армий «Центр». Для Восьмой гвардейской роты старшего лейтенанта Воронцова атака началась ранним утром 22 июня. Взводы пошли вперёд рядом с цепями штрафников, которых накануне подвели на усиление. Против них стояли части дивизии СС, которая на девяносто процентов была сформирована из власовцев и частей РОНА бригады группенфюрера СС Каминского. В смертельной схватке сошлись с одной стороны гвардейцы и штрафники, а с другой – головорезы, которым отступать было некуда, а сдаваться в плен не имело смысла… Заключительный роман цикла о военной судьбе подольского курсанта Александра Воронцова, его боевых друзей и врагов.
Новая книга от автора бестселлеров «Высота смертников», «В бой идут одни штрафники» и «Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью». Продолжение боевого пути штрафной роты, отличившейся на Курской дуге и включенной в состав гвардейского батальона. Теперь они – рота прорыва, хотя от перемены названия суть не меняется, смертники остаются смертниками, и, как гласит горькая фронтовая мудрость, «штрафная рота бывшей не бывает». Их по-прежнему бросают на самые опасные участки фронта. Их вновь и вновь отправляют в самоубийственные разведки боем.
Летом 1942 года на Ржевско-Вяземском выступе немцам удалось построить глубоко эшелонированную оборону. Линия фронта практически стабилизировалась, и попытки бывшего курсанта Воронцова прорваться к своим смертельно опасны. А фронтовые стежки-дорожки вновь сводят его не только с друзьями настоящими и с теми, кто был таковым в прошлом, но и с, казалось бы, явными врагами — такими как майор вермахта Радовский, командир боевой группы «Черный туман»…
Когда израсходованы последние резервы, в бой бросают штрафную роту. И тогда начинается схватка, от которой земля гудит гудом, а ручьи текут кровью… В июле 1943 года на стыке 11-й гвардейской и 50-й армий в первый же день наступления на северном фасе Курской дуги в атаку пошла отдельная штрафная рота, в которой командовал взводом лейтенант Воронцов. Огнём, штыками и прикладами проломившись через передовые линии противника, штрафники дали возможность гвардейцам и танковым бригадам прорыва войти в брешь и развить успешное наступление на Орёл и Хотынец.
Фронтовая судьба заносит курсанта Воронцова и его боевых товарищей в леса близ Юхнова и Вязьмы, где отчаянно сражаются попавшие в «котёл» части 33-й армии. Туда же направлена абвером группа майора Радовского, принадлежащая к формированию «Бранденбург-800». Её задача – под видом советской разведки, посланной с «большой земли», войти в доверие к командующему окружённой армии и вывести штабную группу в расположение немцев для последующей организации коллаборационистских формирований по типу РОА…
Среди многочисленных публикаций, посвященных адмиралу Вильгельму Канарису, книга немецкого историка К. Х. Абсхагена выделяется попыткой понять и объективно воспроизвести личность и образ жизни руководителя военной разведки вермахта и одновременно видного участника немецкого Сопротивления.Книга вводит в обширный круг общения руководителя абвера, приоткрывает малоизвестные страницы истории Европы 30—40-х годов двадцатого века.
Книга подготовлена по инициативе и при содействии Фонда ветеранов внешней разведки и состоит из интервью бывших сотрудников советской разведки, проживающих в Украине. Жизненный и профессиональный опыт этих, когда-то засекреченных людей, их рассказы о своей работе, о тех непростых, часто очень опасных ситуациях, в которых им приходилось бывать, добывая ценнейшую информацию для своей страны, интересны не только специалистам, но и широкому кругу читателей. Многие события и факты, приведенные в книге, публикуются впервые.Автор книги — украинский журналист Иван Бессмертный.
Во втором томе монографии «Гёте. Жизнь и творчество» известный западногерманский литературовед Карл Отто Конради прослеживает жизненный и творческий путь великого классика от событий Французской революции 1789–1794 гг. и до смерти писателя. Автор обстоятельно интерпретирует не только самые известные произведения Гёте, но и менее значительные, что позволяет ему глубже осветить художественную эволюцию крупнейшего немецкого поэта.
Книга М. Лапирова-Скобло об Эдисоне вышла в свет задолго до второй мировой войны. С тех пор она не переиздавалась. Ныне эта интересная, поучительная книга выходит в новом издании, переработанном под общей редакцией профессора Б.Г. Кузнецова.
От редакции журнала «Знамя»В свое время журнал «Знамя» впервые в России опубликовал «Воспоминания» Андрея Дмитриевича Сахарова (1990, №№ 10—12, 1991, №№ 1—5). Сейчас мы вновь обращаемся к его наследию.Роман-документ — такой необычный жанр сложился после расшифровки Е.Г. Боннэр дневниковых тетрадей А.Д. Сахарова, охватывающих период с 1977 по 1989 годы. Записи эти потребовали уточнений, дополнений и комментариев, осуществленных Еленой Георгиевной. Мы печатаем журнальный вариант вводной главы к Дневникам.***РЖ: Раздел книги, обозначенный в издании заголовком «До дневников», отдельно публиковался в «Знамени», но в тексте есть некоторые отличия.
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.